Красный чех - [53]

Он помолчал немного, а потом задумчиво сказал:

— Не знаю, что бы я без нее делал, как жил, кем был… И на моей родине тоже наступит свобода. Мы будем счастливы. Будем!

Через некоторое время политотдел переехал в Иркутск — последний для Гашека город в России.

Высоко вырос авторитет Гашека. Его политическая зрелость, принципиальность, непримиримость к недостаткам вызывали глубокое уважение у всех, кто знал его, сталкивался по работе. И поэтому ни для кого не стало неожиданностью новая должность Гашека.

Сосредоточенно слушал Ярослав начальника организационной части политотдела Андрея Кучкина. Тот подробно рассказывал о делах, знакомил с инструкциями, показывал множество различных деловых бумаг.

А в заключение Гашек написал: «Начальнику Поарма 5. Рапорт. Доношу, что дела и обязанности Начоргчасти Поарма 5 от тов. Кучкина принял 13 сентября 1920 г».

Хлопот прибавилось еще больше. Теперь уж не только в интернациональных частях придется работать, а занижаться организацией политической деятельности во всей армии. И Гашек с огромным увлечением берется за новые дела.

Борьба с хозяйственной разрухой на территории Восточной Сибири, спекуляцией, проведение уборки урожая и продразверстки, разоблачение контрреволюционной деятельности классовых врагов, пресечение бандитизма, работа среди сельского населения… Разве можно перечислить все вопросы, которыми пришлось заниматься Гашеку. И это кроме непосредственной работы в воинских подразделениях.

Гашек пристально изучает опыт партийного и советского строительства, положение дел на промышленных предприятиях, в деревне. Он то и дело обращается в губком партии, в совнархоз, другие организации с просьбами кому-то помочь, кого-то наказать, на что-то обратить внимание.

От имени политотдела он обращается в Лиственичный волостной ревком с просьбой оказать помощь «семействам, пострадавшим от контрреволюции», просит губком РКП(б) послать в Нижне-Илимск агитатора, который бы помог в проведении выборов в Советы, и инструктора-женщину для участия в уездной конференции крестьянок. А в губсовнархоз сообщает о фактах неправильного отношения к рабочим со стороны инженеров и техников на Николаевском металлургическом заводе.

Тревожит его положение в Братской волости, где плохо выполняется продразверстка, в Коноваловской волости Балаганского уезда, в котором «культурно-просветительная работа за недостатком культработников ведется слабо». Резко ставит вопрос о «пресечении в корне спекуляции служащими парохода „Спартак“».

Но особенно нетерпим он к саботажникам, скрытым врагам Советской власти. В записке в губком, губвоенкомат и губчека отмечает засоренность аппарата Балаганского уездного военкомата, в котором на службе находится …36 бывших колчаковских офицеров. Кроме того, обращает внимание соответствующих органов на то, что заведующим регистрацией военнопленных Иркутского отдела управления по эвакуации населения является бывших австрийский офицер, аристократ из Галиции, человек, не внушающий политического доверия и злоупотребляющий служебным положением.

Как-то в отделе стало известно, что в некоторых волостях скрываются дезертиры, белогвардейцы, которые ведут усиленную агитацию против Советской власти, распускают панические слухи. И Гашек немедленно сообщает об этих фактах в особый отдел, губчека, просит принять самые срочные меры.

— Что ты, Ярослав, так увлекся этими делами, — спрашивают друзья, — уж не собираешься ли написать что-нибудь об этом фундаментальное?

— Там, — он многозначительно кивает головой в сторону, — все пригодится. Очень хочется поработать для революции дома.

Неспроста так отвечал Ярослав. Еще в начале сентября в Иркутский губком партии поступила телеграмма из ЦК РКП(б): «Предлагаем оказать содействие Чехословбюро отправке чехословацких коммунистов для партийной работы в Чехословакии, где теперь политическая амнистия».

Как радовался Гашек этому, сколько самых необыкновенных планов рождалось в его голове! Но потом подумал: «Рано уезжать отсюда. Надо здесь еще поучиться строить социализм». В местных партийных организациях не хотели расставаться с таким энергичным и очень нужным работником. Да и друзья не советовали.

День 17 сентября был, как обычно, заполнен делами до отказа. С утра работа над сводкой за прошедший день, составление отчетов, других документов. Он сообщает, например, в губернский совнархоз о том, что в 16 верстах от Усть-Кутского государственного солеваренного завода, вверх по Лене, расхищается соляной источник. Там бесконтрольно варят соль сотнями пудов, процветает спекуляция.

В губком РКП(б) Гашек с удовлетворением докладывает о том, что в Подкаменной волости Киренского уезда «разверстка проводится спокойно и правильно». Был там, правда, небольшой конфликт, когда крестьяне выразили недовольство. Оказывается, агенты уездных продовольственных органов, не поставив в известность местные ревкомы, начали было производить разверстку самостоятельно, не считаясь с местными условиями жизни…

Раздался стук в дверь.

— Доставлены три арестованных. Чехи. Разрешите ввести, — доложил красноармеец.

— Давайте, — сказал Гашек и отодвинул бумаги на край стола.