Красный ангел - [85]

Джереми был уже на середине лестницы. Алекс, положив и себе немного, присела к столу.

— Это письмо от Габриэля.

— Я догадалась. Как он?

— Они отпускают его. Он прошел все тесты.

Алекс разинула рот от изумления. Липаски, напротив, плотно поджал губы и замолчал.

— Разве они не знают… — начала Алекс, но оборвала себя, услышав топот — по лестнице бежал Джереми с конвертом в руке. Липаски взял письмо, поцеловал Джереми в щеку, и мальчик взгромоздился обратно на свой стул.

Алекс вынула из конверта листок и принялась читать.

Энтони, начиналось письмо. Никогда "Энтони и Алекс". О Джереми он вообще не упоминал.

Энтони. Доктор Зильберштейн попросил написать тебе, что меня скоро выпишут. Психологи сходятся во мнении, что больше они ничего не могут для меня сделать, а места в палате, как ты знаешь, пользуются большим спросом.

Думаю, что вернусь в Чикаго, если ты не возражаешь. У меня еще остались деньги от продажи отцовской недвижимости. Наверное, я потрачу их на покупку дома, где-нибудь в глуши, подальше от людей. *

Я продолжаю бороться, Энтони. Я буду бороться до самой смерти.

Передай Джереми, что я о нем думаю. Можешь сказать, что я люблю его, если сочтешь нужным. Передай Александре, что я до сих пор считаю, что она должна была сделать еще один выстрел.

Со мной всё в порядке. Пока. Скоро напишу.

Габриэль Дэвис.

Алекс посмотрела в теплые серые глаза Липаски и вернула письмо. В конверте было еще что-то. Липаски достал плотный кусочек картона и передал ей.

Это была фотография Габриэля Дэвиса. Он стоял на фоне серого здания лечебницы, как всегда, безукоризненно одетый, с тенью улыбки на губах. Но и при этом выглядел каким-то увядшим.

Улыбка напугала ее. Она вернула фотографию.

Джереми отвлекся от тарелки.

— Можно я возьму фотографию в свой альбом?

Липаски поколебался, но отдал фотографию мальчику. Джереми провел по ней пальцем. На лице ничего не отразилось.

— Он какой-то грустный.

— Он просит передать, что думает о тебе. И что тебя любит. — Липаски снова посмотрел на Алекс. Она нашла под столом его руку и крепко сжата. То ли в знак поддержки, то ли — предостережения.

Габриэль Дэвис оформил все полагающиеся бумаги, поручая опекунство над своим сыном Энтони Липаски и Александре Хоббс-Липаски.

Алекс задумалась, как бы она поступила, если бы он вдруг появился в дверях и заявил, что изменил свое решение.

— Доедай, — приказала она Джереми.

Тот состроил рожицу и принялся изображать самолет зажатой в руке вилкой. Чудесный ребенок. Гиперактивный. Иногда мрачный, но это неудивительно с учетом того, что ему пришлось пережить.

Но не такой, как его отец. Она молилась, чтобы он не стал таким, как отец.

Джереми поднял на нее золотисто-карие пустые глаза.

Она отвернулась.

Из дневников Габриэля Дэвиса.

Неопубликовано.

26 мая 1994

Я уже некоторое время нахожусь в Чикаго. Похоже, Алекс чувствует, что я здесь. Иногда я вижу, как она смотрит в окно, ищет меня. Не находит, естественно.

Она смотрит на улицу, в переулок. Но не на дом, стоящий напротив.

Моя аренда заканчивается в этом месяце. Я еще не решил — уезжать или остаться. Я живу словно в преддверии ада.

Всё время чего-то жду.

Сейчас я смотрю в окно и вижу, как Алекс вышла проводить Джереми в школу. Она ходит с ним всюду. Охраняет его от призраков Барнса Броварда и Марджори Кассетти. И от меня. У меня не хватило духу позвонить Энтони.

Думаю, лучше мне этого не делать.

Пожалуй, я пойду погулять. В четырех кварталах отсюда есть детская площадка. Тенистая, уединенная.

Пожалуй, пойду посижу там. Посмотрю.