Красным по черному - [48]

— Что, не дали закурить? — недоверчиво усмехнулся Иван.

— Не то, чтобы не дали, но так… забыли предложить.

— Так попросил бы, напомнил.

— Что вы, гражданин начальник, я порядки чту! Сами ж знаете: у ментов, извините…

— Во как! — тон Кривошеина в миг изменился. — А мне, значит, исключение делаешь? Или обидеть хочешь?

— Ни в коем разе, гражданин начальник! Просто, ваш авторитет признаю, можно сказать.

— В таком разе должен знать, что я не курю. Поэтому — тоже извини, но придётся потерпеть. Дыши кислородом в моём кабинете. Так я слушаю, что ты имеешь мне сообщить?

Клещ придал физиономии серьёзное, сосредоточенное выражение и, чуть подавшись вперёд, тихо проговорил:

— Гражданин начальник, если вы не вмешаетесь, быть беде!

— Кончай ваньку валять, — нахмурился Кривошеин, — не в цирке.

— Да какой там цирк, гражданин начальник! Мать у меня, старая совсем. У неё, кроме меня, только кошка. А свидания не дают!

— Ты за этим меня повидать стремился? — сощурившись, строго оборвал его Иван.

— Проявите социалистический гуманизм, гражданин начальник! Мать за вас свечку в церкви поставит. Правда!..

— Хватит, не напрягайся. — Кривошеин нажал на кнопку. — Я тоже чту закон. Будет тебе свидание. В положенный срок. Уведите, — бросил он вошедшему конвоиру, на прощание не удостоив уголовника даже взглядом.

Он не заметил поэтому ни яркой искры, промелькнувшей в тёмных глазах Клеща, ни довольной ухмылки, тронувшей его губы.

Глава 28 «…ибо они не думают, что худо делают»

Больше всего сейчас Лизе хотелось поехать прямо домой. Нужно всё как следует ещё и ещё раз обдумать! До прихода Вани.

У неё никогда не было секретов от мужа. Ни разу в жизни! И вот теперь…

Снова и снова в ушах звучал голос, записанный на магнитофонную плёнку подсознания:

«Не сомневаюсь, что ты расскажешь всё Ивану. Собственно, организовывая нашу сегодняшнюю встречу, я изначально на это рассчитывал — кто лучше сумел бы донести до него необходимую информацию? Однако, зная тебя, Лизок, хочу дать один совет: не говори ему, что я — это я. Мне-то, в принципе, безразлично, а для него может кончиться плачевно, принимая во внимание его суперчестность. Вряд ли Ванёк скоро и успешно найдёт себя в каком-то другом деле, расставшись с нынешней службой. Не тебе же объяснять, что она для него значит? Хотя, повторяю, ты вольна поступать, как сочтёшь нужным, сказанное до сих пор — лишь совет, не более. А вот теперь — слушай внимательно…»

Всё было слишком неожиданно! Неожиданно и серьёзно. Очень серьёзно и… болезненно. И надо же, чтобы Никола, с его холодильником — именно сегодня! Как нарочно! И времени почти не осталось…

Коротко попрощавшись, она буквально выскочила из машины и устремилась в сберкассу.

— Елизавета Андреевна, минуточку!

Она обернулась. Стоя рядом с открытой дверцей, Костя держал в руках её сумки.

— Может, вас всё-таки подождать? — спросил он, возвращая их ей.

— Нет-нет, спасибо, езжайте! Я живу совсем близко, так что справлюсь…

Она была настолько расстроена, что не смогла даже сразу оформить бланк: то цифра не та, то сумма. В последний раз и вовсе другую сторону заполнила — чёрное «принять» вместо красного «выдать». Хорошо, хоть народу мало. Да и те, что есть, в основном, коммунальщики, ей не конкуренты. Разве что этот коротышка напротив…

* * *

— И ты с ним пошла? — не спросил даже, а скорее выдохнул Иван хриплым шёпотом.

Было очевидно, что смягчить удара не удалось. Таких глаз его Лиза не помнила. Может быть, лишь однажды, много лет назад…

И ещё. Именно в этот момент, уже после того, как она произнесла первые, самые трудные слова, Лиза поняла, что сумеет умолчать. О главном… Самом страшном… Возможно, единственном, о чём только и нужно было сказать!

Не в силах отвести взгляда от побелевшего лица мужа, она боялась лишь одного — заплакать, просто, по-бабьи, разрыдаться, уткнувшись лицом, нет — спрятавшись у него на груди! У неё не было даже этого, такого простого женского права. Она сама себя лишила его когда-то, многие месяцы глядя в иссушенные бедой и болью глаза матери, заживо потерявшей сына…

И потом, когда мамы, их мамы, не стало, Ваня тоже не видел её слёз.

— Конечно, милый, — ответила она, как могла спокойно. — Во-первых, я — врач. А кроме того — твоя жена.

И вдруг, вымученно улыбнувшись, неожиданно для себя самой уточнила:

— Впрочем, может быть, врач — во-вторых…

Иван взял жену за руку (совсем, как тогда ), усадил рядом и прижался колкой щекой к её ладони:

— Прости, родная. Рассказывай…

* * *

— Я уже боялся, что она не появится! «Светиться» почти три часа на Среднем, где негде затихариться, — удовольствие не из самых…

— А я тебя разве «светиться» посылал? — как всегда, тихо, но весомо перебил Богомол из своего кресла. — Когда ты, Малыш, научишься с главного начинать? Номер счёта — где?

Малыш, рост которого (в его тридцать с хвостиком!) действительно едва превышал полтора метра, слегка пожав плечами, развернул и молча протянул маленький бумажный прямоугольник.

— Как это понимать? — наморщил лоб Богомол. — Почему на бланке? Это она писала?

— На какой вопрос я должен отвечать вначале, гражданин «вначальник»?

— Я же сказал уже, — снисходительно усмехнулся Колчин, — на основной.