Красным по черному - [44]

Комиссар строго взглянул на Бокия:

— И почему же они так спешили?

— Об исчезновении этого странного пациента нам сообщили из больницы в двадцать десять. Через полчаса дежурный оперуполномоченный Виноградов прибыл туда, произвёл осмотр, опросил персонал и, составив протокол, вернулся в отдел. А где-то в первом часу на отделение к Петрицкой неожиданно зашёл незнакомый субъект в белом халате, который представился санитаром морга. Посетовал, что всего третий день работает там, а уже угодил на ночное дежурство и чувствует себя на новом месте ночью не очень уютно. Затем, как бы в шутку, поинтересовался, не следует ли ожидать сегодня нового поступления с этого отделения, поскольку большинство его клиентов — он так и выразился: «клиентов» — именно отсюда. Петрицкая, будучи во взвинченном состоянии, ответила, что у них был единственный кандидат в покойники, да и тот, как известно, исчез. Однако санитар оказался не в курсе последних событий…

— И она ввела его в курс, — произнёс Соловьёв сквозь зубы.

— Женщина есть женщина, товарищ комиссар, — чисто по-грузински ответил Бокия, — не каждый день там такое случается. Лишь после того, как санитар, внимательно её выслушав, поспешил уйти, она задним умом почувствовала неладное. Но изменить уже ничего не могла. Правда, надо отдать должное: сегодня утром самостоятельно выяснила, что никакой новый санитар у них в морге не работает, и, сменившись с суточного дежурства, сразу приехала прямо в райотдел. Тут она рассказала Мореву обо всём в подробностях — от начала и до конца. При этом вспомнила ещё одну важную деталь, после чего я и выехал вместе с моим начальником угро на место, чтобы ещё раз всё уточнить и сориентироваться.

— И как? Сориентировались?

— Санитар определённо приходил, чтобы упокоить этого «кандидата в покойники». Поэтому тот — вполне обоснованно — и спешил с выпиской!..

— Так что за деталь вспомнила эта курица?

Бокия ответил не сразу. Помолчав несколько мгновений, он почти машинально закрыл папку с делом и тихо проговорил:

— Похоже, мы знаем теперь, кто того санитара послал, товарищ комиссар. Когда этот «сбежавший полутруп» сказал, что звонил жене, и она должна подвезти его паспорт, он… назвался.

— Давай без театральных пауз, Шалва! Что он сказал?

— Он сказал, что жена сейчас паспорт привезёт, а то он у них в больнице так бесфамильным и числится. «Ты, говорит, милая, хотя бы на температурном листе напиши пока… — Бокия запнулся и то ли вздохнул, то ли набрал побольше воздуха в лёгкие, — …Колчин Е.В.».

Комиссар даже не старался скрыть удивления.

Евгений Колчин, в уголовной среде больше известный как Богомол, прославился своей патологической жестокостью, редкостной изворотливостью и… прекрасной образованностью! Тогда, в середине шестидесятых, это был едва ли не единственный настоящий вор в законе, имевший университетское образование и ведущий абсолютно легальный образ жизни. Его невозможно было осудить даже за тунеядство, поскольку он имел вторую группу инвалидности, оспорить которую не брался ни один профессор от медицины. Однажды чекисты из Ленинградского управления КГБ попытались определить Богомола в спецпсихушку по «заявлению соседей», в надежде, что оттуда он уже не выйдет. Его выпустили через неделю. Практически весь контингент пресловутого учреждения объявил голодовку, а несчастных «соседей» вынули из петли. В оставленных ими предсмертных записках — по форме совершенно не похожих — значилось одно и то же по сути: они не могут продолжать дальше своё бренное существование, поскольку оболгали кристальной чистоты человека!

Более дерзкого и циничного преступника трудно было себе представить.

Молча отстучав пальцами дробь по столу, Соловьёв хмуро покачал головой:

— Да, деталь и впрямь любопытная. И что ты по этому поводу думаешь?

— Двух мнений быть не может, товарищ комиссар. Ясно, что это не Колчин, а как раз кто-то, кого тот хотел убрать. Он каким-то чудом выжил и теперь даёт нам наводку.

— Да нет, Шалва. — Комиссар поднялся из-за стола и медленно прошёлся по кабинету. — Это слишком просто.

Теперь на лице Бокия отразилось недоумение.

Соловьёв не спеша пояснил, как бы рассуждая вслух:

— Что нам подобная наводка даёт? Предпринять что-либо радикальное в отношении Богомола мы не можем — никаких законных оснований для этого нет. Зато теперь обязаны вызвать его для объяснения. И он нам, естественно, заявит, что понятия не имеет о том, для чего какому-то неизвестному и подозрительному типу понадобилось в очередной раз бросать тень на его доброе имя. А заодно посоветует справиться в ЦАБе, сколько Колчиных проживает в Ленинграде и области. Так, примерно?

— Так, — пожал плечами Шалва. — Но тогда зачем тому, действительно, было называться его гадским именем?

Комиссар повернулся и, взглянув на Бокия, всё так же медленно направился в его сторону.

— Зачем? Прежде всего, ему надо выиграть время, чтобы лечь на дно и элементарно поправить здоровье. Колчин же не из тех, кто останавливается на полпути, и, конечно, попытается его добить. А будучи засвеченным таким образом в горячем деле, сделать это ему будет малость сложнее.