Красные звезды - [3]

И вот уже этот овал, содержащий внутри себя стелларатор, был полуохвачен корпусом «Т». Каковой корпус состоял из трех бетонных строений, соединенных торцами, что придавало ему в плане вид чего-то вроде толстой степлерной скрепки.

Если смотреть на вестибюль корпуса «Т» (а именно на него я и смотрел в ту минуту), искомая отогнутая часть «степлерной скрепки» располагалась справа и почти не была видна за густым черным дымом, валящим из окон фасада.

– Костя, вот что я предлагаю, – сказал я, обращаясь к Тополю, потому что именно с ним мне предстояло пробираться в восточное крыло. – Входим как белые люди, через вестибюль. Дальше поворачиваем направо. И, двигаясь по коридорам, идем в восточное крыло… Есть возражения?

– Есть.

– Ну.

– Я лично хочу подъехать туда на броне.

– Я тоже хочу. Но тут три момента. Первый: мы обязаны провести поиск пострадавших по маршруту следования…

– Ну допустим, – Костя вздохнул. – Но можно тогда…

– Не перебивай. Второй момент: Воловик просил отослать нашу броню на поиски «семнадцатого» и «двадцатого». И третий момент: ты когда-нибудь видел голубую траву в рост человека?

– Ну, может, во сне.

– А наяву видел? Так погляди!

С этими словами я перебросил на монитор Тополя картинку с камеры бортового обзора.

На картинке колосилась КЭМКА – комплексная электромагнитно-кристаллическая аномалия. Бирюзово-голубые острые шпаги, похожие на осоку, но, само собой, ничего общего с этим безобидным растением не имеющие, вздымались над поверхностью земли, такой же бирюзовой.

Довершая картину противоприродного непотребства, из бирюзовых зарослей торчал длинный штырь арматурины, увенчанный дымящимся куском бетона. Желтого, как лимон.

И тут я наконец во всей полноте ощущений осознал, почему на это ЧП позвали не местных уральских пожарников, а нас, элитных спасателей. Здесь реально творилась чертовщина. Чертовщина, а никакой не «обычный пожар» после «сильного взрыва»!

– Мысль твою уловил, – сказал Костя. – Ну командуй тогда… Ты же у нас Комбат.

– Итак, Веня, – сказал я Чернышёву, – надо вжарить из всех пожарных мониторов по дверям вестибюля. Потом пауза двадцать секунд. Мы с Уткиным выгружаемся, входим в здание… Уже оттуда, из вестибюля, я дам дальнейшее целеуказание. Либо по рации, либо сигнальной ракетой… Так что следи за окнами в оба.

– А я что делаю? – спросил Буров. Медик уже успел прийти в себя и рвался в бой. – Может, мне с вами надо? Раненых искать?

С Буровым я был едва знаком, поэтому держался формального обращения на «вы».

– Вы пока дежурите на месте. Идти с нами внутрь вам слишком опасно.

Когда я говорил всё это, я сам себе страшно нравился. Настоящий командир из старого советского фильма. Невозмутимый, вежливый, с хитринкой в голубых глазах.

Глава 2 Полведра адреналина

Когда шипящие снежно-белые струи залили полыхающий вестибюль и он отрыгнул облако зловещего зеленого пара, мы с Костей взлетели по горячим ступенькам и (я бросил беглый взгляд на счетчик Гейгера – норма!) ворвались внутрь.

Поскольку мы были экипированы в КАЗ – костюмы абсолютной защиты производства Челябинского комбината особизделий – и, стало быть, наши дыхательные циклы обеспечивались автономными кислородными аппаратами, то чувствовали мы себя достаточно уверенно.

Задохнуться – не получится. Получить ожоги – тоже вряд ли. Но если, не приведи господь, на нас рухнет потолок…

Вот почему на пороге мы замерли и лучи наших нашлемных фонарей первым делом метнулись вверх, проверить состояние перекрытий.

Всё черным-черно…

Черные колонны. Закутанный в копоть воздух. Черный пол.

И вдруг среди всеобщей черноты в лучах фонарей блеснула… человеческая фигура!

Я вздрогнул.

Кто этот дерзкий незнакомец, на которого не действует угарный газ? Спасатель-энтузиаст? Заблудившийся демон смерти?

Да нет, всего лишь статуя.

Мы с Костей подошли к фигуре поближе.

«Академик Зубонос А.А., отец российской термоядерной энергетики», – гласила табличка на постаменте.

Являя контраст с клубящейся вокруг тьмой, лицо академика было просветленным и возвышенным.

Еще бы, ведь Зубонос не просто так стоял на мраморном постаменте! Он протягивал нам, благодарным потомкам, модель стелларатора. Так румяные девки одаривают хлебом-солью высокую комиссию из Москвы…

«Хлеб-соль», то есть стелларатор, был выполнен из полупрозрачного розового минерала.

«Дорогой, небось», – некстати подумал я.

– Напомни, Володя, что это за хрень у академика в руках?

– Это, Костя, то самое изделие, благодаря которому мы сейчас здесь.

– Стеллократор, что ли?

– Приз уходит зрителю Уткину из города-героя Москва! – бодрым телеголосом провозвестил я.

– Слушай, а чего твое изделие на мятый бублик похоже?

И правда, стелларатор имел неудобную для человеческого восприятия форму искривленного тора. Я хотел было объяснить Косте, почему именно так и никак иначе, ведь согласно «теореме о еже» именно тор может быть «гладко причесан», а значит, силовые линии магнитного поля…

…Но в этот момент бронзовый академик Зубонос А.А. размашисто шагнул нам навстречу!

Ну, точнее, как «шагнул»… Позднее, прокрутив в мозгу картинку-воспоминание, я понял, что металл статуи размягчился от жара и поплыл под собственным весом. Правая ступня академика оторвалась от постамента, и, пока статуя заваливалась на нас, нога умудрилась качнуться маятником и… грохнуть об пол в двух метрах перед нами!