Красные жемчужины - [2]

— Итак, Элрик, мы достигли точки, откуда нет возврата?

— Кажется, так.

Элрик, расстегивая на ходу рубаху, направился к широкой койке, устланной перинами и мехами.

— Пожалуй, стоит поспать, пока не стало по-настоящему шумно. Думать о возвращении в Уйт тебе уже поздно.

Она пожала плечами, вкладывая свиток в трубку футляра:

— Я ни за что не отказалась бы от столь поучительного опыта, мой принц. Ведь я, пока ты не убедил меня в обратном, разделяла общее заблуждение, будто наш мир имеет форму блюда. Я была уверена, что все иные описания просто сказки для глупцов.

— А хорошо, что лишь немногие знают истину. Ведь реальность, несомненно, смутила бы их умы, — рассеянно, думая о другом, отозвался Элрик.

— Я, — заметила принцесса, — и сейчас в смятении.

— Истина вскоре откроется.

Он успел скинуть всю одежду, и его стройное мускулистое тело предстало во всей своей странной бледной красоте. Подняв кувшин, он налил в таз воды и неспешно умылся.

Она тоже принялась готовиться ко сну. С тех пор как она связала свою судьбу с Элриком, от скуки, с которой она успела примириться, не осталось и следа, и девушка понимала, что ей никогда скучать не придется. Элрика редкую ночь не будили кошмары, но, даже если альбинос оставит ее, она никогда не пожалеет, что знала и — как ей порой казалось — любила его. Он мог быть братоубийцей и предателем — ее нисколько не волновало, кто он и что ей может угрожать. Свет и тьма неразрывно смешались в этом странном создании. Он был лишь наполовину человеком, его предки правили миром прежде, чем ее раса возникла из первозданной грязи, его ужасный меч, завернутый сейчас в грубую ткань и кожу и запертый в рундуке, казалось, обладал собственным темным разумом. Она понимала, что следовало бы бояться и меча, и его хозяина, она не забыла еще ужаса, пережитого в лесах таинственного Сума, но любопытство подталкивало ее ближе познакомиться со свойствами меча и владевшего им угрюмого принца. Он предупреждал, чего от него можно ждать, и все же она ушла с ним, оставив в Нассеа-Тикри отца и сестру-близнеца, покинув все, что знала и любила.

Он уже уснул, а она, лежа рядом с его удивительно бледным, полным жизни телом, все вслушивалась в звуки, издаваемые кораблем и морем. Скрипело дерево, громче становился рев за горизонтом. Она чувствовала, как галеон, очевидно подхваченный течением, набирает скорость. Навха немного представляла себе, чего следует ожидать, но ей так хотелось разбудить и расспросить альбиноса! Тот спал спокойно, только тихо бормотал во сне, и она не решалась потревожить его. Но не было ли это спокойствие притворным?

С палубы донесся звук гонга. Альбинос вздрогнул, словно в ответ, но не проснулся. Корабль вздыбился, отбросив Навху к любовнику, и снова рванулся так, что толчок звоном отдался у нее во всем теле. «Силела Ли» раскачивалась, содрогалась, стонала, заваливаясь то на один, то на другой борт с такой силой, что Навхе пришлось ухватиться за Элрика, чтобы удержаться. Тот шевельнулся, отстраняясь, и мгновенно проснулся:

— Уже на той стороне?

— Нет еще.

Он снова закрыл алые глаза. Они уснули. Может быть, проспали несколько часов — она не знала. Разбудило ее ощущение стремительного движения.

— Элрик? — Навха ахнула, почувствовав, как корабль закрутило в гигантском водовороте. — Элрик!

Он не отзывался. Она испугалась, не умер ли он, не околдован ли, и тут из судового рундука прозвучала тихая жалоба мыслящего меча. Шум воды, превратившись в оглушительный рев, заглушил стоны черного клинка — корабль несся вниз, все круче и круче.

За Край мира.

Встречи в море

Когда Элрик рассказал, куда направляется, и предложил ей остаться в порту, откуда она могла бы вернуться домой, Навха холодно спросила, не наскучила ли ему.

— Нет, — ответил он, — но я не хотел бы подвергать тебя опасности.

Она не собиралась расставаться с ним. Ее давно волновали слухи о проклятом владыке руин. Теперь ей представилась возможность узнать хотя бы частицу правды. Движимая и любопытством, и влечением к нему, она отдалась приключению с той же готовностью, с какой отдавалась настойчивому нечеловеческому телу принца. Тогда она готова была рискнуть жизнью и рассудком, лишь бы узнать, что лежит за Краем мира. Чародей-альбинос предупреждал ее об опасностях, пережить которые удалось лишь немногим. Он деловито описывал все, что может встретиться им на пути. А она отвечала:

— Я, конечно, дорожу жизнью, принц, но жизнь без риска и испытаний стоит немного.

Тогда его озабоченный взгляд рассмешил ее. Не придется ли ей скоро пожалеть о том решении?

Корабль двигался все быстрее, борта опасно вздрагивали. Каждое рангоутное дерево скрипело, протестуя; корпус все круче заваливался на нос, страшно раскачивался, угрожая сбросить Навху с койки. Она вцепилась в альбиноса. Он шепнул: «Киморил!» — и сжал ее в мощных и нежных объятиях. Откуда в столь болезненном на вид теле такая сила? Она прижалась к нему. Он не впервые произносил при ней имя возлюбленной, погибшей хотя и не по его воле, но от его руки. Во сне он прижимал ее к себе.

Корабль снова подскочил, а затем начал падать. Падение длилось, казалось, целую вечность, а потом с тяжелым ударом, чуть не раздробившим в принцессе каждую косточку, «Силела Ли» врезалась во что-то твердое.