Красные туманы Полесья - [10]

Слегка захмелевший гауптштурмфюрер Бонке проговорил, перебив коменданта:

— Да плевать, кто руководит этим отрядом бандитов. Я не понимаю, для чего проводить какие-то мероприятия в населенных пунктах и выманивать из леса бандитов, если имеются разведданные по ним. Мы могли бы навести на них авиацию или зачистить лес своими силами. Это проще, чем устраивать целое представление.

— Вы же военный человек, гауптштурмфюрер. Почему перебиваете старшего по званию?

— Извините, господин Фишер, но я действительно не понимаю, для чего это представление. С евреями ясно, но я бы мог взять их тихо.

— Сколько вам лет, Вилли? — вдруг спросил комендант.

— Двадцать восемь, а что?

— А сколько командиру зондеркоманды оберштурмбанфюреру Винтеру?

— Где-то около тридцати.

— Ему тоже двадцать восемь. Но вы на должности капитана, если брать по армейским званиям, а Кевин Винтер — на полковничьей. Я уверен, что скоро он станет штандартенфюрером, а вы повышения не получите. Знаете почему?

— Почему?

— Потому что оберштурмбанфюрер СС Винтер знает ответ на вопрос о том, для чего нужны мероприятия в населенных пунктах и выманивание партизан, а вы нет. Но ничего, у вас все впереди. Да, и еще. Контролируя действия команды Мирона Калача, вы должны обеспечить съемку мероприятий на кинокамеру и фотоаппарат. Оператор в подразделении?

— А где ж ему быть?

— Вот его надо подготовить особенно тщательно, чтобы заснял все важные моменты. Они потом уйдут в газеты, в том числе и в германские.

— Вот как? — удивился Бонке. — Похоже, я действительно не могу понять всего масштаба планируемых акций. Оператор будет готов.

— Он сделал фотографии общения ваших солдат с мирным населением района?

— Да. Вышло очень забавно. Солдат СС гладит по головке мальчика в немецкой армейской пилотке. Взводный Курц сидит посреди семьи, довольной новой властью, принесшей свободу. С десяток снимков наших парней с русскими девушками, в основном, конечно, из борделя «Мюнхена», но выглядят они весьма мило.

— Эти фото завтра должны быть у меня. Вместе со снимками из деревни Лоза.

— Никак вы подставить меня хотите, господа хорошие, с этими фотографиями, — пробурчал Калач.

— Ну что ты, Мирон, — воскликнул Фишер. — После твоих подвигов с евреями, советскими активистами и членами их семей подставить тебя просто невозможно. Сейчас ты известен только здесь, в этом районе. Публикация снимков прославит тебя в Германии. Это благотворно повлияет на твое продвижение по карьерной лестнице.

— Вы правы, хуже мне уже не будет. Пусть ваш оператор подскажет, когда снимать начнет. Я ему устрою сцены!..

— Правильно, Мирон, — сказал Фишер. — Но, господа, пора на отдых. Завтра у нас непростой день. Хайль Гитлер! — Он выбросил вперед руку.

— Хайль! — ответили эсэсовец и полицай.

В шесть утра рота СС и карательная команда полиции выехали из райцентра. Первый взвод с двумя экипажами мотоциклов разведотделения оберштурмфюрера Гофрида Курца двинулся к селу Ясино, до которого было пять километров. Гауптштурмфюрер Бонке на бронетранспортере и полицаи Калача в грузовике следовали за ним. В направлении деревень Карчеха и Павлинка пошли взводы унтерштурмфюреров Людвига Ромберга и Мартина Эбеля, рядом с которым находился заместитель командира роты. Им надо было пройти около тридцати километров восточной дорогой, тянущейся рядом с лесным массивом. В каждом взводе было по два бронетранспортера и мотоцикла с экипажами.

Погода выдалась хорошая, теплая, безветренная. Дороги были сухие, поэтому каратели продвигались быстро.

В то же время вся охранная рота несла службу у административных и прочих важных объектов поселка. Один взвод ушел к железнодорожному вокзалу.

Первым на место, естественно, прибыл взвод оберштурмфюрера Курца. Эсэсовцы высадились из бронетранспортеров «Ханомаг‐251» и зашли в Ясино. Боевые машины встали с юга и севера, контролировали околицы. В центр к разрушенной церкви проехали мотоциклы.

Староста Тарас Гуско подошел к Курцу.

— Хайль Гитлер, господин оберштурмфюрер!

— Хайль, староста! — ответил тот по-русски.

Язык будущего противника он изучал еще до начала войны.

— Приказываю обойти все дома и передать людям распоряжение выйти сюда, к церкви. Всем, господин Гуско! Я не ошибся в фамилии?

— Никак нет, господин оберштурмфюрер. — Староста повернулся к полицаям. — Ну и чего стоим? Слышали приказ офицера? Бегом оповещать народ. И чтобы пришли все.

— Даже матери с младенцами?

— Все, господин полицай, — ответил оберштурмфюрер. — В домах могут остаться только те люди, которые не в состоянии ходить. Быстро!

Полицаи побежали по селу. Им не понадобилось обходить каждый дом, которых в Ясине было около сотни. Люди услышали рев двигателей бронетранспортеров, треск мотоциклов и немецкую речь, вышли во дворы, из-за плетней и заборов смотрели на улицу. Кто-то от греха подальше прятал девушек и детей в погреба. Но таких предусмотрительных селян было мало.

Народ повалил к церкви, встал толпой.

Курц подозвал к себе старосту и спросил:

— Это все жители села, господин Гуско?

— Да вроде все. В толпе как определишь? И не построишь. Мужиков мало, которые понимают, что это такое. В основном тут бабы.