Красные туфельки - [30]

— Намного лучше. Ты что делаешь?

— Мы с мамой завтракаем.

Цзянь Фанпин почувствовал, как у него вспотели ладони. Он взглянул на её мать из окна машины:

— Да? А что на завтрак?

— Ютяо. Как обычно. Да, ещё молоко. А ты поел?

— Поел, приятного вам с мамой аппетита.

Цзянь Фанпин тронулся с места и вклинился в поток транспорта. Он подумал, что для одного дня слишком много событий. В правительство запросили материалы, скорее всего кто-то из руководства приедет с инспекцией, если не с инспекцией, так просто посмотреть. Это для департамента важное событие, которого долго ждали и готовились. Начальник Чжун скоро уйдёт, на пенсию или в консультативный совет, но уйдёт, сейчас решается, сможет ли он войти в постоянный комитет. Как только начальник Чжун уйдёт в отставку, расстановка сил в департаменте изменится и утверждение должности будет зависеть от того, как он сейчас себя проявит. Он много времени тратил на Шэнь, чем вызывал недовольство начальника Чжуна. Но сейчас, похоже, всё кончилось, дальше так продолжаться не будет. Ему сорок лет, и он на перепутье, если упустит эту возможность, то ещё ждать невесть сколько, он отлично понимал, что нужно расставить приоритеты. Если подумать, то, кроме отца с матерью и сына, на третьем месте у него именно работа. Зажёгся зелёный свет. Цзянь Фанпин подумал: «Не позвонить ли одногруппнику из секретариата, чтобы поподробнее всё разузнать? Он возглавляет канцелярию, вдруг начальник Чжун спросит, у него будет оправдание». Впереди скопилось много машин, то и дело звучали автомобильные гудки, стоял дикий шум, а у него душа радовалась. Если он получит информацию из своих источников, то начальник Чжун сменит гнев на милость и шансы получить должность возрастут. Цзянь Фанпин подумал: «Давай, брат, работай, если сможешь ещё на ступеньку подняться, жизнь станет ещё лучше».

Перевод Н.Н. Власовой

Чжан Юэжань КРАСНЫЕ ТУФЕЛЬКИ

Глава 1

После выстрела со лба у неё брызнула кровь. Через пару секунд, решив, что она мертва, он повернулся, чтобы уйти. И тут за спиной зашуршал ковёр. Сжав пистолет, он стремительно обернулся. И увидел её.

Девчушка лет четырёх, платьице бледно-финикового цвета, нежные ручонки торчат из него, как корни лотоса. Заливаясь клекочущим птичьим смехом, она ковыляла из дальней комнаты неуклюже, как гусёнок, в красных материных туфлях, они плыли по ковру как лодочки по морской глади. Выстрела она, похоже, ничуть не испугалась, даже голову не подняла. Она была из тех детей, которые погружаются в игру и умеют получать от этого радость.

Она вышла прямо на него. Между ними раскинулось мёртвое тело. Со лба ещё текла кровь, но кожа быстро остывала. Она не могла не заметить лежащую женщину, не увидеть, как на ней, словно на вытащенном из огня полене, гаснут последние искорки жизни. Но девочка вела себя совсем не как обычные дети — ни страха в глазах, ни горестных воплей, она не бросилась к матери, не обхватила, беззвучно всхлипывая. Она не могла не заметить и его самого, и ещё дымящийся пистолет, но так и не оторвалась от своего увлекательного занятия и продолжала брести в больших, как лодки, туфлях, нагнувшись вперёд. Ступала неустойчиво, казалось, вот-вот упадёт. Но ей нравилось, и клекочущий смех звучал не переставая.

Ощутив на себе его взгляд, девочка повернулась и направилась к нему. Смех какой-то неискренний, а туфли волочит, переваливаясь, как пингвин. Он вгляделся в неё. Очень похожа на покойницу мать. У обеих большие удлинённые глаза, высокий лоб. Но она ещё маленькая, личико круглое, как яблоко, брови чуть обозначены, мягкие волосы свешиваются на лицо. Платьице старое, всё в белых пятнах на груди — то ли от сухого молока, то ли от жидкой каши. Кое-где порвано или проношено, концы ниток торчат: судя по всему, мать не очень-то пеклась о ней. Но её это почти не заботило, никакой обиды за то, что её оставили одну, и она продолжала брести, непринуждённо смеясь. Дошла до лежащей в луже крови матери, с усилием сделала широкий шаг и переступила через неё. Словно не через мать, а через камень на дороге.

От этой картины на душе сделалось невыносимо тягостно. Он, наёмный убийца, каких только кровавых сцен не видел, но эта показалась самой жестокой: ничего не соображающая девчушка переступает через тело матери. Смотреть на это не было сил, а она всё брела к нему, улыбаясь, прекрасный цветочек, цветочек, не утративший невинности, ещё не познавший житейских бурь. Он вздохнул, рука дрожала, когда он выстрелил ребёнку в живот. Девочка брела, постукивая великоватыми туфлями, и когда прозвучал выстрел, застыла на пару секунд и упала навзничь. Туфли соскочили и взлетели, как вспугнутые птицы.

Упав, они одна за другой ударились о её тельце. Из живота струилась кровь, она вскоре замарала и их. Красные туфли стали как живые.

Он облегчённо вздохнул: всё, конец. Потом повернулся и ушёл.

Глава 2

Вновь в этом городе он оказался через шесть лет. Все эти годы, как и прежде, убивал и скрывался. Такая жизнь давно надоела, но бывает, что держаться прежних привычек — лучший способ выжить. Да, убивать уже привык, привык к тому, что неожиданно вспоминались выстрелы и падающие тела, кровь и стоны умирающих. В жизни не осталось других желаний и стремлений, кроме того, чтобы получить задание и выполнить его. Если бы не это, могло возникнуть ощущение, что и не живёшь совсем.