Красные стрелы - [77]
Вначале, пока еще подъем был отлогий, танк шел скоро, но постепенно бег его замедлялся. Высота уже двести метров, но и машина ползет еле-еле. Иногда вовсе останавливается, и тогда мы видим, как гусеницы скользят по гладкой поверхности, не находя, за что зацепиться.
Сердце у меня почти останавливается. Я жду, когда танк начнет скользить вниз. А Зайцев чуть прижимает один фрикцион — рывком нельзя: от резкого поворота танк может потерять равновесие — и маленькими, еле заметными для глаза рывками, словно нехотя, машина снова начинает карабкаться вверх.
Один раз она даже скользнула назад, но тут же зацепилась за что-то и опять стала подниматься, и опять так же медленно, как черепаха.
Но вот самый крутой участок кончился. Переход к вершине был более пологим, и танк пошел быстрее. Самое опасное осталось позади.
Сразу наступила реакция. У меня такое впечатление, будто это я сам поднимался на гору. Ноги подкашивались. Хотелось присесть, расслабиться.
Кто-то рядом со мной тоже облегченно вздохнул. Оказывается, не только я так переживал. Поворачиваю голову и не верю своим глазам: рядом стоят генералы Кравченко и Алексеев. Мы были так поглощены происходившим, что не заметили, как они подъехали.
Стараясь загладить свою оплошность, кидаюсь к командарму докладывать. Он машет рукой:
— Не надо, не надо. Сам вижу, чем занимаетесь. Молодцы! А кто механик-водитель?
— Старшина Зайцев, товарищ генерал.
— Замечательно водит!
Подъем продолжался всего восемь минут. А нам казалось, что прошло несколько часов.
Потом начался спуск. Это тоже не легкое дело. Малейшая оплошность — и можно сорваться. Так же неторопливо и робко, как пешеход на льду, иногда забирая чуть вправо или влево, чтобы обойти встретившееся препятствие, машина приближалась к нам. И вот уже она внизу.
Зайцев, раскрасневшийся, весь мокрый от пота, выскочил из люка и побежал ко мне. Увидев генералов, было растерялся, но тут же твердым шагом подошел к Кравченко.
Тот не стал ждать доклада, протянул танкисту руку:
— Товарищ Зайцев, благодарю за хорошую службу! — И тут же спрашивает: —Ну как, старшина, по асфальту легче ездить?
— Легче, товарищ генерал, — ответил довольный похвалой танкист. Рядом с рослым Кравченко он выглядел почти ребенком, школьником.
— А страшно было? Только честно, положа руку на сердце.
Старшина замотал головой:
— Что вы, товарищ генерал. Чего бояться…
Большинство танкистов — молодые ребята. О капитализме знают только по книгам да по рассказам. А пришли в Румынию — и увидели его собственными глазами. Мне потом Шашло рассказывал о столкновении людей с буржуазной действительностью.
Калайдаров нес из батальонной кухни два котелка наваристого горохового супа для себя и товарища. Из-за куста навстречу ему выпорхнули детские фигурки в пестрых лохмотьях.
Маленькие оборвыши — девочка и мальчик — были почти одного роста. Оба смуглые, с темно-карими, широко открытыми глазами и черными спутанными волосами.
— Какие же вы худенькие! — удивился Калайдаров. — Есть хотите?
Дети ответили не по-русски. Но их голодные глаза, уставившиеся на котелки, были красноречивее всяких слов.
— Ясно, — сказал танкист. — А ну-ка, садитесь, — и знаками показал на траву.
Усадив ребят, он поставил у ног каждого котелок с супом, хлеб и опять же знаками объяснил, чтобы они кушали, пока он отлучится по делам.
На обратном пути Калайдаров догнал молодого танкиста Черноуха. Вместе подошли к тому месту, где минуту назад сидели двое ребят. Теперь тут был лишь мальчик. Придерживая обеими руками котелок и слегка откинув косматую головку, малыш жадно глотал горячую жидкость.
— Не торопись, дурачок, ешь по-человечески, — ласково говорил Калайдаров, пододвигая к малышу ложку и хлеб.
Тот не обратил внимания. Может быть, не понял.
— Оставь! Разве не видишь, ему сейчас не до этого? — удержал товарища Черноух. — Пусть ест как хочет.
Мальчик выпил жидкость, потом опустил в котелок руку, набрал горсть разваренного гороха и стал запихивать себе в рот.
Танкисты молча переглянулись.
Покончив с супом, малыш показал на хлеб и, вопросительно заглянув Калайдарову в глаза, что-то сказал.
— Бери, бери, — понял танкист, — не стесняйся… Да, а где же девочка? — спохватился он вдруг и стал показывать на место, где она сидела.
Мальчик не понимал.
— Где второй котелок? — спросил он, звякая крышкой о посудину.
Теперь мальчуган сообразил, чего от него хотят, и быстро закивал головой. Что-то проговорив, он указал рукой на домишко, приютившийся вдали между кукурузным полем и кручей.
— Видно, туда девочка твой котелок унесла, — догадался Черноух. — Сюда бы капитана Левашева. Тот по-румынски здорово понимает.
— Черт с ним, с котелком, — махнул рукой Калайдаров. — Пойдем.
Видя, что танкист идти к дому не собирается, малыш схватил его за руку и настойчиво потянул за собой.
— Благородный парнишка, — заметил Черноух. — Он теперь за твой котелок больше болеет, чем ты сам. Ладно, пойдем.
Следуя за мальчиком, танкисты направились к домику. Когда подошли поближе, их, видимо, заметили из окна. Навстречу вышел старый усатый румын, в длинной залатанной самотканой рубахе поверх узких штанов. Из-под густых, свисающих щетками бровей глядели темные тусклые глаза.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.