Красные стрелы - [57]

Старик вздохнул, опустил голову:

— Не повидает. Его родителей только недавно комендант немецкий дозволил снять с дерева. Всю зиму висели…

По телу моему пробежали мурашки:

— За что их повесили?

— Женщину прятали. Должно, важная какая была, немцы ее долго искали. Денег сулили, если кто про нее скажет. Нашелся один такой, продал.

Пока мы беседовали с дедом, подошли женщины. Дополняя рассказчика, они помогли узнать подробности разыгравшейся в селе жуткой драмы.

В конце ноября сорок второго года в район нагрянула свора фашистских мотоциклистов. Окружила лес, искала там парашютиста. День и ночь шарила по домам, чердакам и погребам. Ничего не найдя, так же стремительно уехала.

Потом явился комендант. Собрал жителей и предупредил, что, если кто приютит парашютиста, будет повешен, а в каждом доме будет расстреляно по одному человеку.

Несмотря на угрозу, в ту же ночь многие отправились в лес. Забрались в самую глушь, куда немцы боялись заходить, и нашли. Только это был не парашютист, а парашютистка с радиостанцией. Молодая, красивая. В момент приземления она ногу сломала.

Женщину забрал к себе отец лейтенанта Казака — Николай Николаевич.

— У меня ей будет спокойнее, — сказал. — Хата моя в стороне от села.

Немцы не унимались. Еще не раз заезжали в село, допытывались о парашютисте, но никто не проговорился.

Тогда в Степановку пожаловал на вид несчастный человек. Сказал, будто бежал из плена. Назвался Юхимчуком. Кто знает, может, и фамилия надуманная!

Хитер был. К людям подход имел, ласковые слова дарил. Вошел в доверие. Тут кто-то про парашютистку, видно, и проболтался.

Юхимчук сразу пропал. А на следующий день гитлеровцы влетели в Степановку. И этот предатель с ними.

Кое-кто бросился было Казака предупредить, но немцы не пустили, стали стрелять.

Николай Николаевич, услышав стрельбу, схватил больную на руки и отнес в сугроб за плетнем. Снег заровнял. Потом побежал за радиопередатчиком. Спрятать не успел, фашисты наставили на него автоматы.

— Это что такое? — ехидно улыбаясь, спросил комендант. — Откуда у тебя такая игрушка?

— В лесу этот чемодан попался, когда по дрова ходил, — схитрил старик.

— Может, ты в лесу кроме чемодана и человека встретил?

Николай Николаевич повел плечами:

— Не понимаю, о каком человеке речь.

Немец скривился, ударил Казака и заорал:

— Я тебя научу понимать, русская свинья. Отвечай, где разведчица, которую ты прятал? Мне все известно, и что нога у нее сломана. Имей в виду, правду скажешь, жизнь себе и людям спасешь.

Не стал Казак выдавать парашютистку. Но она, лежа неподалеку в снегу, слышала, что из-за нее комендант грозил расстрелять по человеку из каждого дома. Не могла она допустить гибели стольких спасавших ее безвинных людей и решила пожертвовать собой.

Выбравшись из сугроба, женщина закричала:

— Стойте, не убивайте их. Я здесь.

— Она! — радостно блеснул глазами Юхимчук и впереди коменданта кинулся на голос.

Вскоре оттуда послышалось несколько сухих щелчков. Это радистка выстрелами из маленького пистолета убила провокатора, одного солдата, а последней пулей покончила с собой.

— Да, это настоящая героиня, — задумчиво молвил один из танкистов, выслушав рассказ очевидцев.

— А откуда была радистка? Как ее фамилия?

К сожалению, это знали только дед Казак и его жена.

— У меня есть ее фотография, — сообщил шустрый паренек. — Нашел в доме Казаков. Только на ней никакой надписи нет.

— А ну, ступай принеси фотографию, — попросила мальчика женщина, по-видимому его мать. — Да скорей.

Мальчуган быстро вернулся. Я взял из его рук фотокарточку и остолбенел: на меня смотрели красивые глаза Ани Овчаренко, жены покойного командира роты.

— Это действительно та парашютистка? — спрашиваю.

— А как же, — отвечает паренек, — я был у деда, видел ее. Она и есть.

8

Как-то, перед началом битвы под Курском, к нам в корпус прибыли для вручения Гвардейского знамени командующий фронтом Николай Федорович Ватутин и член Военного совета Никита Сергеевич Хрущев. После торжественного митинга Никита Сергеевич намекнул генералу Кравченко, что корпусу, очевидно, придется первым начать бои за освобождение столицы Украины.

— Для нас это будет величайшим счастьем, — взволнованно ответил Андрей Григорьевич. — Доверие ваше, Никита Сергеевич, оправдаем.

И вот корпус приближается к Днепру, к Киеву.

Врываемся в село Журавлевку. Навстречу нам с радостными криками бегут люди. Мы уже привыкли к таким восторженным приветствиям. Но что это за сооружение, прикрытое ветками, они тащат? Громадное, чуть меньше хаты. Сначала подумал, не танк ли. Но тут же отогнал эту дикую мысль. Танк на руках не потащишь, да он и меньше.

Подле нас останавливается группа подростков. Спрашиваю у них:

— Что это ваши тащат?

— Молотилку, дядя военный, — выпаливает маленькая черноглазая девочка.

Подходят ближе, и я вижу — действительно молотилка.

— Зачем вы ее ветками закрыли?

Отвечают десятки голосов разом. Фашисты увозили из села все, что под руку попадалось, даже металлические ручки. О машинах и говорить не приходится. А если бы они молотилку увезли, чем бы тогда колхозный хлеб молотить? Вот и спрятали ее в роще.