Красные следопыты - [12]

— Начнем? — спросил он, поздоровавшись с пионерским прорабом дядей Кириллом.

— Пожалуй, — сказал дядя Кирилл. — Разгрузят, и начнем.

Откинули задний борт и, приняв на носилки закутанный в рогожу «сундук», потащили его на середину площадки.

— Развязывай! — крикнул Воронок.

Два десятка рук вцепились в рогожу, содрали ее и...

— У-у-у! — весело загудели ребята. Да и было отчего загудеть. Перед ними — немыслимый, небывалый, невообразимый лежал царь-кирпич, гулливер-кирпич, всем кирпичам кирпич...

Наиболее нетерпеливые подбежали ближе и прочитали: «Здесь будет сооружен памятник пионеру-герою Вениамину Перовскому».

Матвей Матвеевич вынул изо рта трубочку, посмотрел на часы, на солнце и, постучав трубочкой по ногтю большого пальца, не то выколачивая пепел, не то призывая к порядку, тоненьким и потому далеко слышимым голоском крикнул:

— Время, время!.. Разобрать лопаты!..

Лопаты шалашиком стояли на краю площадки. Их было немного. Всего десять. Но больше и не нужно было. Сегодня только закладка. Планировка площадки начнется завтра. Тогда и лопат понадобится больше.

— Копай здесь, — приказал Матвей Матвеевич, и десять счастливчиков, поплевав на руки, вонзили лопаты в землю.

— Кати кирпич сюда, — распорядился дядя Кирилл. Под кирпич подложили бревнышки и покатили к месту вечной службы.

Минута, другая, и царь-кирпич, скатившись по деревянному настилу, оказался на том самом месте, где ему предстояло лежать краеугольным камнем будущего постамента.

«Краеугольный камень»... — Воронок не раз слышал эти слова. Но только сейчас, при закладке памятника, он понял их точный смысл: камень, на котором держится то, что на нем возведено.

Песня возникла сама собой: торжественная, зовущая к подвигам и приключениям. Построила ребят в колонну по четыре и повела по весенним улицам Зарецка.

Завтра, послезавтра, много, много дней потом будет приводить она сюда, на площадку «Парка космонавтов», отряды юных строителей. Пока не встанет на пьедестале с автоматом на груди, прикрывая грудью раненого отца-командира, молодой партизан-орленок. Да и потом, когда памятник будет сооружен, к его подножию будут часто-часто приходить ребята, чтобы поиграть здесь, попеть, провести сбор. Так будет, в этом нет сомнения, но сейчас речь не о будущем, а о настоящем.

Новоселье

После закладки памятника в зоне «Восток-1» предстояло еще одно дело: переселение дяди Кирилла в новую квартиру. Воронок, Генка Юровец, Мишка-толстый, сестрички-близнецы Поля и Оля — словом, все перебывали там, любуясь видом, открывающимся из окна на площадь. Ленина и дальше за ней, на Снежку, закованную в синий панцирь льда. Но никто не проговорился об этом дяде Кириллу. Ребята умели держать язык за зубами.

При выходе из парка Долгий пригласил дядю Кирилла, Валентину и Воронка занять места в машине.

— А вам, — сказал он Генке Юровцу, Мишке-толстому и другим ребятам, — на своих двоих по старому адресу. Как поняли?

— Поняли! — заулыбались ребята.

И машина покатила по весенней дороге, хотя со стороны казалось, что она не катила, а плыла, то погружаясь в воду, то выныривая из нее, как дельфин.

Возле нового дома на площади Ленина (бывший Рынок) машина остановилась.

— Приехали, — сказал Долгий, и так как для других, видимо, не составляло секрета, куда они приехали, дядя Кирилл осмелился спросить, какой пункт назначения подразумевает в данном случае Долгий?

Долгий притворился изумленным: «Как, разве дядя Кирилл не знает, что это его дом?» — «Нет, дядя Кирилл не знает». — «Ах да, он забыл вручить дяде Кириллу ордер и ключ от квартиры. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Вот ключ. А вот и ордер: «Дом один дробь два, подъезд второй, квартира тридцать семь». Может быть, дядя Кирилл пригласит их в гости?» — «Что за разговор? Конечно, пожалуйста, но честное слово, он в толк не возьмет, как это все произошло: ордер... ключ от квартиры...»

Ноги с трудом повиновались дяде Кириллу, когда он поднимался на второй этаж. Вот и его квартира. Его? Но ведь она обитаема. Там слышны чьи-то голоса. Он укоризненно смотрит на своих спутников. Нет, он не в обиде на них: каждый шутит, как умеет, но он хочет видеть, как они выпутаются из положения, в которое поставили себя и его.

Долгий, Валентина, Воронок, не дрогнув, выдержали взгляд дяди Кирилла. Значит, это серьезно. Но там...

— Там уже кто-то есть, — сказал дядя Кирилл.

— Возможно, — сказал Долгий. — Значит, гости опередили хозяина.

Они открыли дверь и вошли в коридор, а оттуда в комнату.

Высокая, стройная и почему-то очень бледная женщина, сидевшая на диване в окружении двух девочек, порывисто встала и, не спуская глаз с дяди Кирилла, шагнула ему навстречу:

— Отец...

— Верочка...

Тайка и Майка (это были они) терпеливо ждали, когда взрослые нацелуются и вспомнят, наконец, о них. Нет, никак не могут вспомнить. Придется, видно, напомнить им о себе. Решено — сделано. Тайка схватила деда за правую полу пальто, Майка — за левую, и, общими усилиями оттащив его от мамы, сказали:

— А мы тебя знаем... Ты наш дедушка... Кавалер... Из альбома...

Они могли болтать что угодно. Все равно смысл их слов не доходил до сознания дяди Кирилла.