Красные плащи - [53]

— Жаль.

— В последнее время почти все наши силы были прикованы к спартанской армии. Сам Антиф до сих пор в Мегарах.

— Купец хорошо поработал, — оценил его действия Пелопид. — Одно только дело Сфодрия окупило все затраты на спасение этого торговца от разорения. С лихвой.

— Дальнейшее сотрудничество крайне выгодно для него. Располагая сведениями, он делает неплохие торговые операции и богатеет, — добавил Эриал.

— Теперь наша цель — города Беотии, — теребил волнистую бородку Эпаминонд, — спартанские гарнизоны в их стенах! — Самый крупный из них — в Орхомене, — показал осведомлённость Эриал. — Две моры тяжёлой пехоты!

— Не случайно. Владеть этим городом на западе Беотии — значит держать в своих руках ключи к ней.

Глаза Пелопида сузились, похоже, он что-то решил для себя.

— Эриал, сторонники демократии в беотийских городах должны знать — они могут твёрдо рассчитывать на помощь Фив. Пусть смело выступают по мере нашего приближения! Деньги они получат. Но сколько у меня времени и денег, Эпаминонд?

— Того и другого как всегда мало, — подготовил тот друга прежде, чем назвать цифры, — но это всё, что может дать город...

Утром следующего дня скитала с тайнописью Эриала начала свой непростой, но быстрый путь в Мегары...

«Священный отряд» быстро стал гордостью фиванцев.

Но существовала одна проблема. После изгнания спартиатов вожди демократии столкнулись с одним из последствий их господства — распространением противоестественной любви между мужчинами. Явление обычное и незазорное среди спартиатов проникло в фиванскую молодёжь, вызывая беспокойство граждан. Подобное случалось и прежде — но тогда такие люди не выставляли своих склонностей напоказ и старались держаться незаметнее.

— Покровительство и участие спартиатов придало пороку небывалый размах, — говорил Эпаминонд на совете беотархов. — Теперь поражённые им не скрывают его, но, наоборот, гордятся. Словно одержимые желанием умножить свои ряды и объявить нездоровую страсть нормой, а любовь к женщине — делом предосудительным и недостойным настоящего мужчины, они втягивают в свой круг всё новых и новых юношей, и среди дня охотятся на мальчиков так, что родители боятся выпускать их из дома.

Бывает, что одержимые нездоровой страстью жестоко расправляются с теми, кто отверг их домогательства. Многим старинным и уважаемым родам грозит пресечение. Молодые люди отказываются вступать в брак, не желая изменять своим дружкам. Девушки не желают выходить за таких замуж, заявляя, что лучше броситься с городской стены, чем жить с человеком, внушающим отвращение.

Этот порок подобен заразной болезни, — завершил он свою речь. — Иным людям зараза не страшна, для других же она весьма опасна. Позаботиться о них — наш долг. Кроме того, поведение больных возмущает гражданское спокойствие в городе. Вот почему я предлагаю изгнать всех замеченных в пороке из города!

Калий выступил с хитроумными доводами в защиту любви мужчины к мужчине. В ответ Эпаминонд возразил, что это болезнь, и болезнь смертельная — для следующего поколения, ибо ведёт к вырождению.

Совет был готов поддержать его предложение, но неожиданно слово взял Горгид:

— Я согласен с Эпаминондом в том, что распространение пагубной страсти опасно для города, — сказал он. — Но с другой стороны, хорошо ли в военное время лишать себя нескольких сотен сильных молодых бойцов? Я предлагаю свести их в один отряд городской стражи. Мы разместим его в Кадмее, и пусть они живут там, отделённые стенами от граждан, не беспокоя их.

Пелопид и Эпаминонд, поразмыслив, присоединились к нему. Решение было проведено Народным собранием, и три сотни молодых людей оставили свои семьи, чтобы отделить себя крепостными стенами от остального общества, жить своей особой общиной вне общества и одновременно служить этому обществу в качестве организованной военной силы. Они принесли особую клятву городу, и вскоре ответственное отношение бойцов отряда к своим обязанностям показало, что затея Горгида удалась.

Обучение воинов не прерывалось ни на один день — бег, поднятие тяжестей, борьба, гимнастика, а главное — выработка умения биться с противником копьём и мечом, в одиночку и строем, как единое целое, повинуясь голосу командира и сигналу трубы, проводились напряжённо, с полной отдачей сил.

Благодаря успехам в воинском обучении отряд получил особое внимание беотархов — они следили, чтобы воины хорошо питались, ни в чём не знали нужды и располагали прекрасным оружием — ведь священная клятва городу требовала от них победы или смерти!

Верность данному слову отряд показал во время вторжения Агесилая, и с тех пор, в память о священной клятве, за ним прочно закрепилось название «священный»...

Пелопид с удовлетворением оглядел застывшие шеренги бойцов в сверкающем тяжёлом вооружении. Радовали не только надёжные бронзовые латы и щиты, украшенные буквой «Тетта» и палицами — эмблемой родного города, но уверенность, исходящая от каждого бойца.

«Священный отряд» готов к походу хоть сейчас. Сто пятьдесят пар, спаянных узами странной противоестественной любви.

Хороши были и всадники на фессалийских конях, хотя, к огорчению Эпаминонда, пока ещё без новых доспехов и оружия.