Красные плащи - [190]

Пара голубых звёзд сверкнула сухим холодным светом из глубины зала. Нет, это не звёзды, а глаза женщины, затянутой в чёрную замшу отделанного серебряными бляшками скифского наряда.

— Тира? — удивлённо воскликнул Поликрат.

— Да, твоя бывшая рабыня Тира. Бывшая, потому, что исполнила поручение, за которое ты обещал мне свободу и богатство, не так ли?

Архонт лишь недоумённо кивнул, поражённый равно как внезапным появлением женщины, так и исходившим от неё ощущением независимости и собственной значимости.

— Ты, конечно, размышляешь, как удалось мне вырваться из гарема персидского вельможи? Ответ здесь, — Тира протянула украшенный печатью свиток пергамента.

Поликрат не сразу постиг смысл написанного: его бывшая рабыня — дочь могущественного сатрапа, повелителя Малой Азии, родственника самого царя царей! Не может быть... но подпись, печать...

— Ваши дипломаты легко удостоверят подлинность письма, — вновь заговорила Тира, — хотя, к сожалению, нет больше среди них искусного Анталкида. В Герусии, я знаю, есть акты, скреплённые печатью моего отца.

Архонт, шевеля губами и щурясь, дочитал текст. В глазах вдруг вспыхнули, медленно угасая, серебряные искорки, в затылок вступила тяжёлая тупая боль. Фарнабаз просит всех облечённых властью оказывать помощь и содействие его путешествующей дочери.

— Надеюсь, ты не откажешь во временном крове мне и моей свите? — голос Тиры был певуч и мелодичен.

— Твоей свите?

— Всего двенадцать человек. Четыре благородных воина, их слуги, мои слуги...

Поликрат наконец убедился в действительности происходящего: несомненно, эти четверо — настоящие персидские аристократы, его опытный глаз сразу заметил бы подделку.

— Да, конечно, — кивнул он, — я постараюсь угодить твоему могущественному отцу... Мой эконом проследит, чтобы всем было удобно... — и удалился, сославшись на недомогание.

Паисий тут же взялся за дело. Тире он предложил её прежнюю комнату, откуда без лишних церемоний выдворили Прокну, которая испуганно просила прощения у гостьи за то, что воспользовалась её нарядами.

Никерат изо всех сил старался услужить важной особе; сначала он окаменел, увидев Тиру, будто перед ним была медуза Горгона, затем же, соблазнённый блеском золота, поведал всё, что знал, о последних событиях. Бывшая рабыня слушала, и глаза её наполнялись холодным синим огнём...

Вольноотпущенник сейчас кланялся ей ниже, чем самому архонту: уж очень сдал хозяин в последнее время, согнулась спина, опустились под тяжестью былого плечи. Видно, ему недолго осталось, а умному слуге надлежит думать о будущем.

Но Тиру интересовал другой человек в этом доме.

— Постой, хитроумный, — остановила она собравшегося покинуть её комнату эконома. — Ты, я слышала, недавно болел, и лечил тебя врач, оказавшийся фиванским лазутчиком?

— Твой сведения верны, госпожа. Я застал его при свершении неблаговидного поступка, и негодник был почти схвачен, но смог бежать.

— С твоей помощью. Я довольно долго жила в доме Эпаминонда и хорошо знаю способного молодого человека по имени Ксандр. Скажи, разве трудно мне догадаться, к кому и зачем послал его беотарх?

— Понимаю, куда ты клонишь, госпожа, — внутренне напрягся Паисий.

— Меня вовсе не интересует, чем занимались двое фиванских лазутчиков в доме архонта Поликрата, — ладонь Тиры как бы невзначай легла на серебряную рукоять акинака[146], — кроме того, я меньше всего желаю зла этому славному юноше Ксандру.

— Быть может, скажешь прямо, что тебе нужно, госпожа?

— Ключ, всего лишь небольшой ключ от большого ларца в кабинете Поликрата. Ты конечно же заглядывал туда и знаком с устройством потайного ящика, раз остался в живых.

— Сиракузский механик изготовил не один такой ларец, — ответил Паисий, доставая ключ из висевшей на поясе связки. — Бери, у меня есть ещё.

— Ты носил его у всех на виду?

— Конечно. Кто же обратит внимание на один ключ среди других ключей? К тому же по виду он не похож на тот, что держит при себе хозяин.

* * *

Смутное беспокойство пришло к Эвтидему вместе с вестью о прибытии в город прекрасной персидской аристократки; когда же она во главе небольшой, но пышной кавалькады направилась в дом Поликрата, беспокойство превратилось в давно забытое волнение. Стражники достаточно хорошо описали красоту гостьи с Востока, и затянувшаяся, как ему казалось, рана напомнила о себе. Эвтидем с трудом подавил желание тотчас направиться к архонту, хотя благовидных предлогов было немало.

Нет, нужно встретиться с ней без посторонних свидетелей и тогда... Что тогда? Что скажет он или сделает, даже не зная точно, кто теперь эта женщина?..

Эвтидем оставил намеченные дела, невпопад отвечал в разговорах, а ночью лишь ненадолго провалился в тревожный сон. Утро застало его близ Герусии. Чинно беседующие архонты неспешно подходили к зданию.

Вот и Поликрат. Неужели Поликрат? Эвтидем был поражён тем, как изменился архонт за несколько последних дней. Согбенный, идёт, опираясь на длинный посох, медленно подволакивая ноги... но к чему размышлять о причинах внезапных перемен? Главное, теперь можно поспешить в дом архонта.

Никерат и эконом Паисий были предупредительны, как никогда. Они встретили обуреваемого чувствами спартиата так, словно получили самые точные инструкции на случай его посещения.