Красные пианисты - [47]

 Бригадный полковник вспомнил давний разговор с Неуверитом. Капитан тогда с неудовольствием сообщил ему, что Рёсслер считает русских такими же союзниками, как и англичан, и полагает, что сведения о Восточном фронте мы должны сообщать Москве. Неуверит заверил Массона: «Я поставил Рёсслера на место — ваше дело добывать информацию, а как ею распорядиться, будем решать мы!» Рёсслер тогда смолчал. Согласился с доводами Неуверита? Теперь стало ясно — нет! Он сам вышел на русскую разведку. Если гитлеровцы дознаются, они его немедленно убьют, а хуже того — выкрадут. Лишиться такого агента, когда между Германией и Швейцарией отношения остаются напряженнейшими, никак нельзя. Надо принимать срочные меры по обеспечению безопасности Рёсслера, а «Красной тройкой», видимо, настала пора заняться всерьез.

 Массон также понимал, что слова Шелленберга о возможной оккупации Швейцарии, высказанные им в последний раз, не были очередной угрозой. 8 сентября капитулировала итальянская армия. Войска Гитлера вошли в Рим и захватили северную Италию. Теперь Швейцария оказалась окруженной железным кольцом немецких армий. Гитлеру ничего не стоило раздавить Конфедерацию, как скорлупу ореха.

 Массон нажал кнопку звонка. Дежурному офицеру, вошедшему в кабинет, коротко бросил:

 — Капитана Неуверита.

 Когда капитан явился, бригадный полковник протянул ему радиограмму, оставленную Шелленбергом.

 — Я давно подозревал, что он якшается с красными, — зло сказал Неуверит.

 — Почему же вы молчали?

 На какое-то время Неуверит смешался:

 — У меня не было точных сведений, господин бригадный полковник. Разрешите, я с ним поговорю?

 — Ни в коем случае! Если мы скажем ему, что знаем о его связях с русскими, он предупредит своих красных дружков. А нам нужно другое. Мы нащупаем все нити, связывающие его с русскими, и обрубим их. Я принял решение ликвидировать «Красную тройку»! 

Глава тридцать первая

      Хотя Массон и дал слово Шелленбергу обезвредить «Красную тройку», бригадефюрер приказал своим службам ликвидировать «красных пианистов» в Швейцарии как можно скорее.

 Массону он передал только часть материалов, накопившихся у штурмбанфюрера Паннвица о «Красной тройке», к которому перешли все дела о "Красной капелле" после смерти Беккерта.

    Имя Шандора Радо стало известно Паннвицу еще в сорок втором году. Во время пыток это имя удалось вырвать у Кента. На допросах он сначала все отрицал. Но в подвалах Мюллера, куда попадали особо упорные «молчуны», были отменные специалисты по развязыванию языков.

 Кент признался, что встречался с Радо в сороковом году в Женеве и должен был передать ему деньги из Центра. Какую роль играл Радо в швейцарской тройке, Кент не знал.

   Благодаря агенту Беккерта — Гансу Петерсу — удалось узнать адрес, имя и код, которым пользовалась одна из радисток «Красной тройки».

 Все шифровки Розы с сорок второго года читались Шелленбергом. Вторая радиостанция в Женеве тоже пользовалась этим шифром. Но точное местонахождение и люди, ее обслуживающие, не были известны «коммандо Паннвица».

    В начале сорок третьего года немецкой контрразведке удалось выследить явочную квартиру. Она принадлежала некой Кларе Шаббель. Ниточка к ней тоже протянулась из Бельгии.

    Шаббель арестовали, а на ее квартире поселилась сотрудница гестапо Элизабет Янсен (Шаббель и Янсен внешне были очень похожи.)

    В конце февраля на квартиру «Шаббель» прибыл тот, кого давно ждали люди Паннвица. Он назвался Францем. Установили, что это Генрих Кёнен.

 Через некоторое время Франц поручил «Кларе Шаббель» доставить чемодан в Мюнхен. Прежде чем чемодан попал по указанному адресу, он побывал в гестапо. В нем оказалась рация.

 В Мюнхене по указанному адресу проживала супружеская чета Мюллеров — Ганс и Лина. Теперь за их квартирой установили слежку.

 У Мюллеров вскоре остановилась некая Анна Bебер. Паспорт у нее был настоящий, но проверка установила, что данные в паспорте не соответствуют тем, которыми располагало гестапо об этой женщине. Анна Вебер была не тем лицом, за которое себя выдавала. Ее настоящее имя — Эльза Ноффке.

    Неподалеку от Фрейбурга при прочесывании леса, над которым был подбит американский тяжелый бомбардировщик, штурмовики из «группы самообороны» нашли парашют явно неамериканского производства. К нему был прикреплен контейнер, а в нем — рация.

 Следовало предположить, что при приземлении в лесу ночью парашютисты потеряли рацию и взамен утерянной им прислали новую, которую и должна была Клара Шаббель доставить в Мюнхен Эльзе Ноффке.

 За квартирой Мюллеров не только стали следить, но и перлюстрировать всю почту.

 Вскоре Анна Вебер навестила Агнессу Циммерманн. Циммерманн работала переводчицей в мюнхенском отделении почтовой цензуры. Агнесса Циммерманн изредка переписывалась с Александром Футом, проживавшим в Лозанне. В тридцать восьмом году Фут жил в Мюнхене, и фрейлейн Циммерманн говорила соседям, что это ее жених.

    После встречи с Анной Вебер Агнесса Циммерманн послала своему жениху в Лозанну открытку. В ней кроме обычных фраз, которыми обмениваются влюбленные, были слова о том, что ее навестила Инга, но у нее «потерялся весь багаж, и она ждет, чтобы ей выслали одежду и обувь».