Красные нити - [184]

Я сейчас говорю не о счастье или радости, этих двух вещей в таких местах, почти, не бывает. Речь, прежде всего, о том, что даёт нам силы переживать тяготы, лишения и беды.

Надежда, мечты, фантазии о лучшей жизни, планы, цели и способы их достижения. Всего этого здесь не просто не было, здешняя среда была категорически непригодна для подобных, позитивных «субстанций». Всё хорошее и светлое, чистое и непорочное в здешних местах казалось эфемерным.

И злачная пустынная округа, с редкими кривыми деревьями и высохшими кустарниками была под стать тому, что обитало в стенах тюрьмы «Черный дельфин».

А там жила тьма. Бездонная, бесконечная, жестокая и ненасытная тьма. Она рождалась в душах живущих за решеткой чудовищ с обманчивым обликом человека, и сгущалась под сводами угрюмых коридоров. Она касалась и пачкала каждого, кто переступал порог тюрьмы.

Я, Стас и Сеня, скорее всего, не будем исключением.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 27 января

Когда они подъезжали к стенам тюрьмы, Стас начал то и дело бросать изучающие и пристальные взгляд на Веронику.

По дороге сюда Ника рассказал ему обо всех своих видениях, куклах, которые ни с её друзьями находили, о том, как они следили за Клавдий Фоминой и как пробрались в дом, где проходила сделка между Нестором Беккендорфом и Нифонтом Алсуфьевым.

И про то, как они спасли Раду, а потом Бронислав застрелил Нифонта.

Корнилов был ошарашен известием о том, что «Портной», на самом деле, никуда не уходил все эти годы. Все эти четыре года он убивал…

Стас отчитал Нику за то, что она сразу не пошла к нему, как только увидела воспоминания, касающиеся попытки убийства Людмилы Елизаровой.

Но девушка только постоянно извинялась и твердила, что боялась отвлекать его, не имея достаточного количества информации.

— «А потом все так закрутилось, я торопилась узнать, как можно больше, но когда узнала и пришла… Аспирин сказал, что тебя нет в городе и вообще ты другим делом занят…»- потупив взор проговорила Ника.

Корнилова ощутимо грызла совесть за то, что он вынудил её ехать с ним сюда, в это отвратительное, насквозь пропитанное кошмаром человеческих преступления место. Стас знал, как хорошо, ярко и отчетливо Ника будет ощущать обитающее здесь кровожадное зло. Он знал, какой пыткой для неё окажется пребывания в стенах этого проклятого места, знал — и мысленно ненавидел себя за то, что попросил у неё помощи.

Да Лазовская могла отказаться, но Стас знал, что Ника на это не способна. Её доброта — её проклятие.

А ещё Стас понимал, что «расколоть» кое-кого, заставить признаться в своей лжи и раскрыть секреты своей семьи, о которых поведала в своем рассказе Ника, может только эта синеглазая девочка с сияющими светлыми волосами.

Только Ника обладает уникальной способностью заглянуть в любую человеческую душу и добраться до самых сокровенных тайн.

Вот только касаясь и узнавая чужие тайны Ника, особенно в случае таких людей, как Сильвестр Гольшанский, ступает в непроходимые и вязкие «болота» из мрачных и тяжелых для осознания тайн.

Ника проживает и чувствует, всё то, что видит в прошлом других людей. И это влияет на неё самым пагубным образом.

Именно поэтому Корнилов старается беречь её и до последнего не позволяет ей участвовать в расследованиях, подобных делу о «Сумеречном портном». Он делает всё, чтобы она однажды не «утонула» в одном из таких «болот».

Помимо Сильвестра, Стас также хотел поговорить с Артёмом Солонкиным. Корнилов хотел получить подтверждения сведениям, полученным от Дианы Злотниковой. Хотя, он не сомневается в искренности девушки, аргументы всё же лишними не бывают.

Но, Солонкина Стас оставил на потом, сначала ему был нужно разговорить Сильвестра.

Начальство тюрьмы было покладистым и всячески содействовало. Во-первых, здесь были наслышаны о Стасе и его группе, и среди заключенных «Чёрного дельфина» было немало тех, кто попал сюда стараниями особой оперативно-следственной группы Корнилова.

Во-вторых, здесь все восхищались Сеней и его отчаянной храбростью. Многие встреченные в тюрьме охранники пожимали Арцеулову руку и сыпали комплиментами. Сеня, даром, что брутальный здоровяк, улыбался и даже краснел от удовольствия.

Наблюдавшая это Ника то и дело украдкой улыбалась, радуясь за Сеню.

Сильвестра привели в комнату для допросов. Перед тем, как зайти к нему, Корнилов посмотрел на Нику. Девушка изучающе рассматривала Гольшанского через зеркало Гезелла.

— Мне может потребоваться твоя помощь именно в разговоре с ним, — тихим голосом напомнил Стас.

Ника одарила его пристальным продолжительным взглядом и проговорила:

— Я знаю.

— Ты…

— Я готова, Стас, — ровным голосом негромко ответила Лазовская.

Стас кивнул и повернув ручку двери, вошёл к Сильвестру.

Первое, что Корнилов увидел в глазах Гольшанского — это безмятежность и хладнокровное высокомерное безразличие.

Стас положил на стол папку с документами, которые привёз из Аргентины Коля Домбровский.

— Я ожидал, что вы заявитесь, господин подполковник, — проговорил Сильвестр.

— Неужели? — Стас сел напротив Сильвестра.

— Я не сомневался, что вам станет интересно за что меня пытались убить.

В голосе Гольшанского слышалось слегка издевательское и всё такое же высокомерное бахвальство. Ему в какой-то мере льстил тот факт, что покушение на его жизнь вызвало такой резонанс в тюрьме и во всём МВД. Во всяком случае именно так он сейчас и думал.