— Вы знаете, Джин, что было с тем жакетом?..
— Да? — переспросила она, будто действительно не знала и будто это сейчас имеет для нее большее значение, чем то, что она надеется от него услышать… совсем о другом!
— Когда Порция в то утро оставила этот злополучный жакет в верхнем холле, то Лео Кранц, выходя, увидел его и надел. Он был с ним в гробнице и нарочно оставил этот след, зная, что жакет принадлежит мне. Потом Кранц бросил жакет, а Вудро спрятал его…
— Я думаю, что вам очень жаль Порцию, не правда ли? — перебила Джин.
— Порцию? — непонимающе переспросил ее Гай. — Ну… вообще-то мне жаль всех, кто так много перенес из-за этого. А особенно вас.
— Пустое, — ответила Джин тихо.
Гай осмелился более внимательно посмотреть ей в глаза и заметал мелькнувшее там ожидание. Тогда он подошел к ней ближе и неожиданно начал петь.
Джин сначала вздохнула, но потом ее черты смягчились, и так долго ожидаемое умиротворение и радость снизошли на нее.
— Что вы пели? — спросила она, когда он замолчал. — Какая чудесная мелодия! Мне кажется, что я ее не знаю, и в то же время меня не покидает ощущение, что где-то я уже это слышала… Что это?
— Это любовная песня индейцев.
После небольшого молчания он очень выразительно посмотрел на Джин.
— Я мог бы спеть вам еще лучшую песню. Любовную песню племени чероки… но…
— Что «но»? — быстро переспросила Джин, а взгляд, который она бросила на Гая, помог ему ответить.
— Это песня возлюбленной, чьей любви этот чероки… уже полностью добился!
— Да? — Джин немного помедлила, а потом решительно тряхнула своими чудесными волосами. — Так я хочу ее услышать!
И Гай спел ей эту песню… Только, естественно, несколько позже.
