Красные листья - [166]

Возвратившись в машину, Спенсер бросил вещи на заднее сиденье и поехал на окраину города. В туалете заправочной станции он надел сначала бронежилет, затем два тренировочных костюма, один на другой, а также черные ботинки. Обнаружив, что на рубахе все еще болтается магнитофон, который он так и не удосужился снять, Спенсер отстегнул его, вытянул из кассеты пленку с записью его разговора с Натаном, сжег ее в раковине, а пепел смыл водой.

Он положил магнитофон, соединительные проводки и микрофон в бардачок.

Затем Спенсер надел черные перчатки, вышел и открыл багажник. Он копался в нем некоторое время, пока не отыскал «дешевый ствол» [47], который две или три недели назад конфисковал при облаве на наркоманов. В его полицейском автомобиле на работе набралась уже целая дюжина этого барахла, и у него все не доходили руки его сдать. С собой у него был только один ствол, остальные остались в багажнике его служебной машины. Револьвер был сделан очень плохо, но Спенсер надеялся, что он сработает, и аккуратно положил его в полиэтиленовый пакет и спрятал под сиденье. Затем пристегнул к боку кобуру со своим «Магнумом-357» и направился в Гринвич повидаться с Натаном.

Спенсер собирался поговорить с ним снова, но на этот раз "без магнитофона и без застолья.

В Гринвич он прибыл примерно в 11 вечера. Поставил автомобиль в пригороде на стоянке, рядом со станцией. До дома Натана отсюда было две с половиной мили, и он прошел их пешком.

Он знал, что нужно быть предельно осторожным. Живя один в таком большом доме на отшибе, Натан, наверное, хорошо вооружен. Во всяком случае, к визиту нежелательных гостей он готов. Фасад дома был погружен в темноту. Похоже, что там никого нет. Но Спенсер был уверен: Натан на месте, ему некуда идти.

Между домом Натана и соседними домами шла узкая дорожка, которая, извиваясь между деревьями, вела к берегу. Спенсер заметил ее, когда Натан показывал ему участок.

Теперь он пошел по этой дорожке и обошел дом Натана сзади, где забора не было: эта часть была обращена к проливу Лонг-Айленд. Здесь тоже все окна были темными, кроме двух небольших слева. В них отражались блики работающего телевизора. Окна находились высоко, поэтому заглянуть туда было нельзя. Он тихо поднялся по ступенькам к заднему входу и потянул на себя дверь.

Она оказалась не заперта. Спенсер вошел. Телевизор работал почти на полную громкость. Спенсер быстро двинулся через большую кухню налево и встал в дверном проеме небольшой уютной комнаты — по-видимому, это был его кабинет, — где Натан лежал на диване у окна и смотрел телевизор.

Он увидел Спенсера, но не пошевелился.

— Так-так, — произнес он наконец. — Что-то не припомню, чтобы я тебя приглашал.

Спенсер был настолько напряжен, что не мог говорить.

— Вот что бывает, когда забываешь запереть дверь.

— Да, тебе следовало это сделать, — согласился Спенсер.

Натан медленно поднялся и сел.

— Чем обязан еще одному визиту, Спенсер Патрик О'Мэлли?

— Я ездил в «Красные листья», — сказал Спенсер.

— Неужели? Очень хорошо. И ты приехал сообщить мне это? — Натан потянулся, чтобы включить лампу, но Спенсер его остановил.

— Не двигайся, Натан. Не делай, пожалуйста никаких движений. — Ноги Спенсера были широко расставлены, в руках у него был «магнум».

Натан усмехнулся, но замер на месте.

— Ты собираешься меня задержать, детектив? Неужели ты все же решился меня арестовать?

— Нет, Натан Синклер. Арестовывать тебя я не собираюсь.

Натан беспечно рассмеялся:

— Нет? В таком случае ты меня очень обрадовал. Конечно, нет. У тебя против меня ничего нет. И ты это прекрасно знаешь.

Спенсер кивнул:

— Ты прав, я это знаю.

— А если ты думаешь, что сможешь выбить из меня признание, то горько ошибаешься.

— У меня нет на этот счет никаких иллюзий, Натан. Я знаю тебя слишком хорошо.

— Ты не совсем знаешь меня, Спенсер.

— Наверное, ты и здесь прав, но я стремлюсь к этому. Мне, например, очень хочется знать, во что тебе обошлась эта шикарная жизнь, которую ты сейчас ведешь.

— Ты же только что сказал, что хорошо меня знаешь, значит, на этот вопрос тебе ответить будет очень просто.

— Послушай, скажи лучше мне вот что, — произнес Спенсер, опуская вниз дуло пистолета. — Признайся, что ты убил ее не из-за денег. Скажи мне, что ты очень ее любил. С ума сходил по ней — у меня была возможность видеть это. Ты боялся, что она разлюбила, что она больше тебя не любит ты испугался, что она полюбила другого. Ты испугался, что после Дартмута она уедет куда-нибудь и вы больше не увидитесь. Например, выйдет замуж за Джима Шоу. Скажи мне, — горячо заговорил Спенсер, — что ты убил ее в приступе помешательства, на почве страсти. Но не говори, что ты убил ее из-за денег. Мне будет трудно перенести это. Я уже рехнулся, размышляя о том, ради чего она лишилась своей жизни. Скажи мне, что ты любил ее, что ты ее ненавидел, скажи мне, что твои чувства к ней никогда еще не были такими сильными. Скажи мне, что ты любил ее безумно!

Натан молчал.

— Но все это мои заблуждения, не правда ли? — холодно проговорил Спенсер. — Ты знал, что бабушка оставила Кристине все свое состояние, и именно поэтому ее убил. То, что сама Кристина догадается оставить завещание, тебе в голову, конечно, не приходило. Да если бы даже и приходило что-нибудь подобное, ты отлично знал, что все деньги она тебе ни за что не оставит. А то, что ты задумал, было для тебя очень удобно. Верно? — выдавил Спенсер сквозь стиснутые зубы. Пот заливал ему глаза. — Итак, она умирает, не оставив завещания. В этом случае ты бы немедленно обнародовал свое происхождение, не так ли? Зачем дальше прикидываться Альбертом Мейплтопом, если можно получить девять миллионов долларов? Верно?