Красные листья - [11]

— Да, но для тебя я оставалась ребенком.

— Боже мой, как давно это было, — грустно произнес он.

Кристине от этих слов тоже стало грустно.

— Не так уж и давно, Говард. — Ее нос был заложен, и она тяжело дышала ртом.

Говард помолчал несколько секунд, а затем обнял ее.

— До свидания, Кристина, — почти прошептал он.

— До свидания, Говард, — сказала она, поглаживая его пальто. Слова застревали у нее в горле. Ей не хотелось, чтобы он увидел на ее глазах слезы.

Пока он садился в машину, Кристина отвернулась.

И вот Говард уехал, а она осталась стоять неподвижно на тротуаре, щурясь на солнце. «Я уже по нему скучаю. Надо будет не забыть позвонить через несколько недель и поздравить с Рождеством».

Обед прошел хорошо, она была довольна, но больше всего ее радовало, что все закончилось.

Кристина оглянулась на здание кинотеатра «Самородок». Шел фильм «Век невинности» [8]. Она на мгновение задумалась: не пойти ли? Она даже посмотрела время начала сеанса, но фильм уже начался. Следующий сеанс где-то около пяти, а в это время ее уже будет ждать Джим с «Этикой» Аристотеля под мышкой. А после их ждет ореховый торт на дне рождения у Альберта. Кроме того, Френки уже смотрел эту картину и, смеясь, сказал ей, что кино о столовой посуде. Он говорил, что главную роль в фильме, если присмотреться внимательно, играет севрский фарфор.

Но ей все равно хотелось его посмотреть. Дэниел Дей-Льюис напоминал ей об Эдинбурге, где Кристина смотрела «Мою левую ногу» [9].

Кристина медленно двинулась к редакции «Дартмутского обозрения». Когда она поднималась по лестнице, ее взгляд скользнул по витрине бутика «Редкие предметы первой необходимости», и она увидела пару черных ботинок. Чудесных ботинок.

Проблемы смертной казни могут подождать.

Она вошла внутрь. К ней подошла симпатичная продавщица и спросила, не нужна ли ей помощь.

— Пожалуй, — сказала Кристина. — Я бы хотела посмотреть эти ботинки. Они мне нравятся.

— О, они действительно замечательные, — в тон ей произнесла продавщица. — Из Канады.

— Что вы говорите? Из Канады, — сказала Кристина, улыбнувшись. — В таком случае они, должно быть, действительно замечательные.

Она осмотрела их внимательно, а затем попросила принести размер семь с половиной. Ее размера не оказалось, но был восьмой. Ботинки были немного великоваты. Но ничего. Они были вполне симпатичными, легкими, с кожаными шнурками.

— И они водостойкие, вы знаете? — сказала продавщица.

— Водостойкие? И к тому же из Канады? — произнесла Кристина слегка насмешливо. — Что же еще может требовать девушка от черных ботинок? Сколько они стоят?

— Сто восемь долларов.

Таких денег у нее не было. Из наличных осталось всего три доллара.

Кристина заплатила за ботинки карточкой «Америкен Экспресс». «Через шесть недель у меня будет сто восемь долларов, — подумала Кристина и улыбнулась про себя. — Наверное, я могу себя это позволить».

— Кристина Ким, — удивилась продавщица, вставляя карточку в аппарат для проверки. — Какая необычная фамилия.

— Вы так считаете? — Кристина написала свою фамилию на обрывке бумаги.

— С карточкой все в порядке, — сказала продавщица и вернула ее Кристине. — А ваша фамилия звучит… Даже не знаю, как сказать… Как-то по-восточному.

Кристина внимательно посмотрела на продавщицу:

— А может быть, я тоже выгляжу по-восточному?

— Конечно, нет. Я только…

— Счастливо оставаться, — сказала Кристина, беря коробку с черными ботинками и выходя из магазина. Фу ты!

Ей так нравились эти новые ботинки, что она захотела их тут же надеть. Кажется, Говард говорил о том, что надвигается ненастье со снегопадом. В этом году она свой аттракцион на каменных перилах еще не исполняла. Может быть, во время снегопада это будет в первый раз? Первый раз в новых черных ботинках.

Кристина села на верхнюю ступеньку лестницы, которая вела в редакцию «Обозрения», расположенную в здании Торговой палаты, и начала развязывать шнурки на своих кроссовках.

Спенсер Патрик О'Мэлли только что закончил свой обычный воскресный обед в ресторане Молли.

Такой же традиционный обед, как и десятки других, какие он устраивал для себя каждое воскресенье уже в течение пяти лет. Спенсер был человеком привычек. Заявившись сегодня к Молли, он положил свою меховую куртку на стул рядом и стал ждать, когда подойдет официантка. Ждать пришлось недолго.

Официантка подошла и соблазнительно улыбнулась.

— Привет, Трейси [10].

— Привет, Келли, — сказал он, подумав, что с девушкой можно было бы установить более тесные отношения, если бы она звала его просто Спенсер.

— Сегодня как обычно?

— Если можно, как обычно, это было бы чудесно, — сказал он.

Выходя, Спенсер задержался, увидев плачущую девочку лет семи. Потребовалось несколько секунд, чтобы обнаружить, что ее пальцы застряли в дверной щели. Он освободил ее и, обняв за плечи, завел внутрь, а она все продолжала плакать. С пальцами ничего страшного не случилось, но официантка наложила на них лед, а потом появилась мама девочки. Она, оказывается, спускалась в туалет. Все его благодарили, и Спенсер ушел, размышляя над тем, как это трудно — иметь дело с детьми. Вот в данный момент все у них прекрасно, а уже в следующий ты не знаешь, что и делать.