Красные камзолы - [12]

Через некоторое появился Ефим с задумчивым лицом. Фомин подал нам знак идти за ним, развернулся и широким шагом направился к станции, в отряд.

Мы чуть приотстали от ундер-офицера, и Ефим заговорил. Тихо, лишь чуть громче, чем скрип снега под нашими башмаками.

– Батюшка сказал, что в церковь тебе надо ходить каждую неделю. А то рискуешь одержимым стать. Что-то нехорошее имеет к тебе интерес, – произнес Ефим и быстро, размашисто перекрестился. Пару шагов прошли в молчании, после чего он продолжил: – Раз уж я стал твоим восприемником, ты теперь для меня особенный. Потому уж не обессудь – бить тебя буду чаще, чем остальных. Ведь если буду тебе поблажки давать, ундер тебя сам на лоскуты распустит, только повод дай. Так что смотри у меня. Если вдруг в артели нашей какая незадача будет – сначала буду бить тебя, потом разбираться. Ежели какая тяжелая работа – ты первый, кого пошлю. Сам напросился, теперь не жалуйся.

Он, наверное, так шутит. Какой вдруг – бить? За всю дорогу от Кексгольма никого из рекрутов не били. Ну так, разве что пару раз. Меня вон после той неудачной шутки да еще пару остолопов, когда сани из ямы вытаскивали. Так их же за дело, у них же руки из задницы…

– Это, как бишь его… Ефим! А скажи, сколько меня оглашенным держать будут и почему сразу крестить нельзя? Когда крещение-то?

– А крещение, брат, примешь после присяги. Потому как матушка-императрица указ такой издала: всякий иноверец, переходящий в веру православную, получает отсрочку от рекрутской повинности али вовсе очередь свою другому передает. Ну там еще есть всякое, по мелочи, вроде как податей нет на тот же срок и еще какие поблажки, но в том я не шибко разбираюсь. Но суть такова, что после той твоей шутки Фомин думает, что ты просто от службы государевой уклониться хочешь.

Вот это да! Отсрочка от армии? Ну и создал я себе репутацию! Сначала в драке сдачи не дал, теперь вот за уклониста считают… Отлично себя поставил, прям герой! Теперь, небось, всю службу буду выгребные ямы чистить! Кстати, а они тут у них есть, ямы-то? Мы-то всю дорогу по-большому все как-то в сугробы ходим да снегом подтираемся, уж извините за такую интимную подробность.

Ефим тем временем продолжил:

– Присягу примешь под мое поручительство. После крещения примешь повторно. Да и я повторно присягать буду, когда мне галуны капральские в полку дадут. Положено так – присягаешь заново тому роду войск, в какой идешь служить, потом при каждой смене чина на чин присягаешь, ну ты понял. Пока ты оглашенный, я твой восприемник. Вроде крестного получаюсь. Буду учить тебя молитвам и всему прочему, что православный знать должен. Осознал?

Я молча кивнул. Ефим одобрительно крякнул.

– Далее, смотри, какая штука выходит. С происхождением твоим, значит. Ребята шепчутся, что ты байстрюк. От кого-то из дворян нагулян да пристроен жить в теплое место. Потому и воспитание у тебя не крестьянское, и говор нездешний да чудной. Но потом что-то пошло не так, и вот ты в солдатах. Не вздумай подтверждать эту догадку ни словом, ни еще как. Понял? Потому как, опять же, Фомин решит, что поблажек требуешь или еще как уклониться хочешь. Служи как все, служи лучше всех. А если ты и правда от кого из благородных, если вдруг тебя родитель твой в гвардейцы приедет забирать – ты к его приезду должен быть справным солдатом. А не забитым замухрышкой каким. Усек?

– Так это, Ефим! Ты ж говорил, бить меня будешь! Как я смогу не быть забитым, если сам говорил, что бить будешь?

– А ты смоги. Надо смочь.

Да ну, он просто стращает, небось. Нормальный же мужик, и говорит спокойно. Хотя… с таким же спокойным выражением лица он мне тогда в лоб засветил. Вообще в лице не переменился…

За таким вот разговором у меня напрочь вылетело из головы видение мужика из электрички.

* * *

Этот бесконечный зимний поход по заснеженным просторам наконец-то закончился. Мы шли около двух недель. Все это время какой-либо бани не было, умывались снегом или холодной водой на постоялых дворах. Многие рекруты заболели. Человек двадцать оставили по дороге. Из тех, кто дошел до Луги, около половины надсадно кашляли.

Нас определили в часть города, которую можно было бы назвать военным городком. Длинные ряды деревянных ангаров, очень похожих на конюшни. Сейчас их использовали как казармы для рекрутов. Большая площадь – ее называли «плац» – для всяких торжественных построений и шагистики. Экзерции, если по-местному. А еще тут есть баня. Ну как – баня? Большое помещение, слегка теплое от одной печки, зато с кучей теплой воды, согретой в большом медном чане. Попариться в такой бане нельзя, но помыться теплой водой – можно.

Фомин огласил распорядок: сначала баня, бороды и усы сбрить, исподнее постирать. После бани нас осмотрит батальонный врач – лекарь, как его тут называют, – и цирюльники – это, наверное, по поводу внешнего вида. После осмотра распределят кого куда и сразу же приведут к присяге. Потому как пока не присягнул – ты посторонний человек для полка. А зачем оно надо – на посторонних еду тратить да спальные места предоставлять? Живут тут небогато, каждую крошку считают.