Краснов - Власов - [27]

— «Это мне хорошо известно. Знаю и то, что у него не хватает мужества противоречить или сказать неприятную правду в глаза Петру Николаевичу, а, кроме того, он находится всецело под влиянием Д-ра — X.» — сказал Ген. Власов.

Заговорив о будущей Зимовой Станице, Андрей Андреевич высказал надежду, что при наличии ее, отпадут все недоразумения и будет легче работать. На это я возразил ему, что при неизвестности, когда произойдет назначение его Главнокомандующем, вопрос о Зимовой Станице может затянуться на долгое время. И что в виду такой неопределенности, я хотел бы использовать время и на короткий срок проехать в Вену, для устройства моих личных дел. Там фактически находится моя квартира, а здесь я живу, как на бивуаке.

— «В любой момент, если будет нужно, и Вы и Ген. Краснов, имея мой адрес, можете меня вызвать,» — сказал я. Андрей Андреевич, не возражал против этого и лишь добавил, что и он с Федор Ивановичем редко будет здесь в ближайшие дни.

Наш разговор, по обыкновению, закончился скромным ужином. В тот момент я никак не предполагал, что это была моя последняя встреча с генералами Власовым и Трухиным. Больше я их никогда не видел.

После окончания войны о них ходили самые разнообразные слухи, каковые нашли свое завершение в официальном советском сообщении о состоявшейся в Москве над ними казни.

По имеющимся сведениям, уже проникшим в печать, Ген. Власов и ближайшие его генералы, став военнопленными тех, кого они никогда не считали своими противниками, были ими выданы на страшные мучения и смерть в Советский Союз.

К Ген. Краснову я ехал уже с окончательно созревшим решением, временно уехать в Вену. Никаких событий, которые могли бы изменить мое намерение, не произошло. Генералы Власов и Трухин опять отсутствовали. В беседе с Петром Николаевичем, я доложил ему о моем посещении Ген. Власова, передав во всех деталях мой с ним разговор. Я всячески старался оттенить Ген. Краснову тот большой интерес, который проявил Андрей Андреевич к письменному соглашению. На вопрос — изменен ли уже текст последнего в том духе, как было услов-лено при свидании, Петр Николаевич, как-то неохотно, ответил, что пока еще нет, но будет сделано своевременно. Чувствуя, что он избегает углублять этот вопрос, я не стал дальше говорить на эту тему, а продолжил мой доклад. В заключение я высказал надежду, что, судя по всем данным, Ген. Власов, действительно, желает установить с ним дружескую связь. Вследствие этого можно предполагать, что в своих требованиях он сделает много уступок, но, конечно, при условии, что и с казачьей стороны будет проявлена известная сговорчивость и даже инициатива.

— «В этом отношении,» — сказал я, — «Вы можете всецело рассчитывать на поддержку ближайшего сотрудника и советника Андрея Андреевича, Ген. Трухина. Вы сами дали ему такую лестную аттестацию и он действительно много сделал, чтобы сблизить Вас с Ген. Власовым. Что касается меня, то я считаю мою задачу временно законченной.»

С этими доводами Ген. Краснов согласился и высказал пожелание, чтобы мои предположения оправдались. Здесь же он похвально отозвался о моей работе, сказав, что инициатива сближения казачества с Р.О.А. принадлежит исключительно мне и что он хорошо помнит наш разговор, когда я впервые поделился с ним моим планом.

Услышав о моем намерении вернуться домой в Вену, так как мое присутствие сейчас в Берлине не является необходимым, Петр Николаевич не оспаривал мое решение. Наоборот, он одобрил его, сказав, что это так близко, что в крайнем случае, аэропланом, я могу быть в Берлине за один, два часа.

Прощаясь со мной, Петр Николаевич просил меня поддерживать с ним и Семеном Николаевичем постоянный контакт.

Итак, в двадцатых числах января, распрощавшись с моими друзьями, я уехал в Вену.

В первое время моего пребывания здесь, ничего не произошло, что заслуживало бы внимание. Как и прежде, я заходил иногда в казачий штаб на короткое время, за получением новостей и ожидая каждый день моего вызова в Берлин. Меня озабочивал вопрос, в какую форму выливаются взаимоотношения между генералами Красновым и Власовым. На мои письма, посланные генералам Красновым, я ответа от них не получил.

Раньше я посещал штаб часто и нередко встречал там много лиц, прибывших из Берлина. Они иногда правильно и объективно рисовали мне картину событий в центре и я, отчасти, был в курсе тамощных дел. Теперь бывал я в штабе реже, ибо, в результате ежедневных сильных бомбардировок, была разрушена большая часть трамвайных линий и мне до штаба надо было идти пешком около 7 километров. В бурную, снежную и дождливую погоду я вообще избегал совершать это путешествие.

3-го февраля я готовился уехать в Югославию, где предполагал пробыть около недели. Почти накануне моего отъезда я получил по телефону извещение, что в Вену приехал Донской Атаман Ген. Татаркин и желает меня видеть.

Я отправился по указанному адресу и нашел Атамана несколько озабоченным и расстроенным. С ним были Полк. С. и офицер Р.O.A. Ротмистр М. Григорий Васильевич рассказал мне, что находясь последнее время в районе Виллаха, он неожиданно получил из штаба Р.O.A., от Ген. П., официальное письмо, которое привез ему Ротмистр М.