Красное золото - [2]

Спящий обоз, видимо, представлялся нагрянувшим из таежных дебрей «зеленым» именно таковым, а, стало быть, подлежал обязательному уничтожению с последующим дележом между победителями сохранившихся материальных ценностей, то есть: во-первых, совершенно необходимых в крестьянском хозяйстве телег и, главное, коней; во-вторых, небогатого личного имущества обозников (с паршивой овцы, как известно, хоть шерсти клок); и наконец — содержимого наваленных на вожделенные подводы снарядных ящиков. А то, что в них находятся отнюдь не снаряды, было совершенно ясно даже далеким от военного дела бородачам в поддевках: кто же станет таскать по тайге, в десятках верст от ниток железных дорог, такое количество артиллерийских боеприпасов, не имея при этом ни единой, даже самой завалящей, пушчонки?…

Расчет партизан на крепкий сон сопровождающих обоз солдат и внезапность нападения мог оказаться верным, если бы им противостоял обычный отряд из мобилизованных крестьян или поселковых, а не восемь десятков прошедших огонь и воду профессиональных военных.

Часовые, против чаяния, не спали и, вовремя различив в предутреннем тумане бряцающие железом смутные тени, безо всяких предупредительных выстрелов открыли стрельбу на поражение, что позволило остальным не только успеть схватить оружие, но и занять оборону, а с мельницы во фланг нападавшим ударил длинными очередями пулемет. Ворваться в ощетинившееся огненным кольцом выстрелов село попавшие под перекрестный огонь партизаны не смогли ни после первого отчаянного натиска, ни после еще двух столь же безуспешных попыток — и призраками растворились в начинавшей уже сереть утренней дымке, оставив на околицах изрядное количество трупов с торчащими лопатой бородами.

Победа в ночном бою досталась белым, однако, очень дорогой ценой: юнкера, не успевшие натянуть гимнастерки, были в своих белых нательных рубахах хорошо видны на фоне бревенчатых, почерневших от времени и дождей, стен домов и заборов, а таежники, как известно, стрелки не из последних…

В братской могиле на окраине негостеприимной догорающей деревеньки осталось лежать двадцать шесть человек.

Оставшаяся часть отряда во главе с раненным в левую руку поручиком, перегрузив ящики с двух разбитых гранатными взрывами телег на уцелевшие, кое-как перебинтовав раненых и расстреляв (не тащить же с собой!) десяток попавших в плен «зеленых», продолжила путь — восемнадцать подвод, несколько верховых и меньше взвода пеших. Пятеро тяжелораненых, в том числе и командовавший отрядом капитан, лежали в повозках на шинелях, расстеленных прямо поверх драгоценных зеленых ящиков.

Еще через три дня раненые умерли и их похоронили в тайге, навалив сверху кучу камней для защиты тел от дикого зверья и замаскировав могилу лапником и хвоей. Поручик, морщась от боли и неловко держа покалеченной рукой потрепанную двухверстку, отметил на ней химическим карандашом место захоронения, — весьма приблизительно, правда, поскольку не смог привязать местность ни к каким видимым ориентирам по причине отсутствия этих самых ориентиров: одни лишь вековые деревья стояли вокруг темной колышущейся стеной.

Недалеко от могилы закопали и часть ящиков, несколько облегчив подводы, так как понурые лошади уже не могли тянуть прежний груз по лесному бездорожью. Поручик, снова вынув из планшета карту и послюнявив огрызок карандаша, обвел обозначавший братскую могилу крестик кружочком.

На следующий день при переправе через неширокую и мелкую, но весьма бурную речку, перевернулась на скользких валунах одна из подвод. Сидевший на передке юнкер-возница успел обрубить постромки и освобожденные от груза мокрые кони самостоятельно выбрались на берег, но сама подвода была изломана неистовым течением и восстановлению не подлежала, а посему притонувшие в ледяной воде тяжелые ящики были на руках вынесены на прибрежную гальку и здесь же на берегу захоронены, для чего пришлось взрывом гранаты осыпать нависающий над каменистым речным пляжем невысокий песчаный обрывчик.

Место снова, и опять же — приблизительно, было помечено на карте. Продолжать ставить отметки дальше поручик уже не смог бы, так как последняя стояла у самой границы листа карты, а другого листа, с продолжением, у него не было — ну никак не могли подумать выдававшие погибшему капитану эту двухверстку штабные офицеры, что груз из опломбированного вагона заберется так далеко от намеченного в канцеляриях маршрута движения эшелона. Далее отряду предстояло идти на юго-восток уже без карты, ориентируясь лишь по мхам да солнцу…

Путь по тайге нелегок, даже когда отряд подготовлен к нему, соответствующим образом экипирован, люди обеспечены провиантом, лошади — фуражом, а движение происходит по трактам или хотя бы наезженным дорогам. Что уж говорить, когда люди перебиваются охотой и отсыревшими под нудным дождем сухарями, кони — скудным подножным кормом, а сам обоз пробирается сквозь густые заросли по едва заметным тропинкам, огибая бесконечные сопки и форсируя вброд многочисленные ручьи и речонки, где подводы приходится на высокие берега выносить буквально на руках… Вот почему в Егоровке ставший командиром отряда поручик объявил большой привал и стал думать, что ему делать дальше.