Красное золото - [13]
Опять не то: «…такие-то и такие-то, всего — пятнадцать человек, не вернулись в расположение полка из отпуска, в связи с чем прошу…». Понятно что «прошу» — найти басурманов и расстрелять к чертовой бабушке. Подумаешь, из отпуска не вернулись: весна же, пахать надо, а их — в дезертиры, да и к стенке… Диамат. Впрочем, потому-то эта война и зовется гражданской, что граждане одной страны изничтожают друг друга под корень без скидок на землячество и родственные отношения. А диалектика в том, что сами они считали себя гражданами разных государств: одни — Российской империи, а другие — РСФСР (сиречь — социалистического отечества. Которое в опасности). А друг друга и всех прочих и те и другие относили к безусловными врагами державы и законности.
Идем дальше.
Не то,… не то,… Стоп! Назад!
Хм… Документ как документ. В меру затертый и мятый, края — словно бы обгрызенные мышами… Совершенно стандартное донесение прекрасно мне знакомого по прочим аналогичным рапортам комиссара Отдельного пехотного полка 2-й армии товарища Ивана Макухи о разгроме отряда белых. Ну, разгромили — и разгромили, дело обычное. Судьба самого комиссара Макухи существенно интереснее, на мой взгляд. По окончании гражданской войны он, как и многие военные, поддерживал товарища Троцкого, за что и был сначала бывшими соратниками вычищен из партии, а затем, как теперь говорят федералы в Чечне, «зачищен». Впрочем, вычищавшие бывшего комиссара сподвижники из обкома и ЦК, равно как и «зачищавшие» бывшего троцкиста ребята из НКВД, пережили самого Макуху не надолго. Но он попал в первую волну репрессий, а потому был не так давно полностью реабилитирован и именем его назвали даже одну из городских улиц — кривой короткий переулочек на грязной окраине, поскольку улицы центральные, чистые и прямые, давным-давно были «заняты» более удачливыми и известными сотоварищами бедняги-комиссара. Прокатившееся же в начале девяностых по столицам цунами переименований до наших периферий добралась лишь в виде слабой зыби — пошумели как-то человек пятьдесят у стен тогда еще обкома, что неплохо бы, мол, проспекту имени одиозного товарища Ворошилова вернуть прежнее имя — Гильдейский, да и разошлись, не солоно хлебавши. Так и носит одна из центральных магистралей имя бесталаннейшего маршала русской истории…
Так что же в нем не так, в этом стандартном рапорте?
Я в десятый раз перечитывал текст. Ничего, вроде бы, особенного. Я подобных депеш уже сотни изучил, если не тысячи. И красные, и белые такие петиции по любому поводу пачками строчили, вон — половина архива ими забита, а еще и не все ведь до нашего времени дошло. Сколько сгорело в огне войны, сколько не добралось до адресатов, или, добравшись, пошло на солдатские цигарки, сколько истлело в неприспособленных для хранения бумаги сырых заплесневелых подвалах, а то и просто затерялось — при перевозке, при каталогизации, просто по разгильдяйству — один бог ведает…
Так… «…продотряд в количестве двенадцати штыков…» — многовато, кстати, обычно человек пять-шесть было, плюс пара комбедовцев. Местные мужички, надо полагать, с прожорливой новой властью делиться хлебушком не шибко спешили — «…направленный вчера в село Сычево, обнаружил в версте от села скрытно передвигавшийся конный отряд белогвардейцев силами до полуэскадрона». Это, стало быть, человек пятьдесят-шестьдесят. Повезло продотрядовцам, что вовремя заметили. «Посланный командиром отряда товарищем Бильке…», так…, так,… Ну, дело понятное: всю кавалерию в бой снарядили, до которой смогли дотянуться. Два эскадрона и разведвзвоз — это, приблизительно, двести сорок человек. Против полусотни белых. Была бы рядом какая-нибудь кавалерийская дивизия, а лучше — армия, и ее подняли бы по тревоге. Смелые ребята…
А товарищ Бильке, кстати, тоже личность весьма занимательная: интернационалист до мозга костей, не знавший ни любви, ни жалости ни к кому и ни к чему, кроме Мировой Революции, и относившийся к порученным ему партией мероприятиям с типично немецкой обстоятельностью — что дерево посадить на аллее героев возле школы имени себя, что беременную дворянку пустить в расход…
У Болека о таких, как сей обрусевший тевтон, есть горькое стихотворение:
Товарищ Бильке счастливо пережил все партийные чистки, как, впрочем, и многие другие деятели Коминтерна, воевал затем в Испании под началом Мате Залки, а потом, как и подавляющее большинство проигравших генералу Франко интернационалистов, завезенных в Испанию из Советского Союза в качестве контрабанды, был встречен на родной Советской земле угрюмой командой неприметных мужичков в серых гимнастерках… О дальнейшей судьбе этого ненемецкого немца почти ничего не известно — навсегда сгинул товарищ Бильке в возведенных при его горячем участии опутанных спиралью Бруно лагерях, как и не было его на белом свете…
И поделом. Ведь если даже всего лишь сон разума рождает чудовищ, то что же может родить кипение разума? К тому же — возмущенного… Так что пусть уж чудовища убираются в породившую их преисподнюю.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.