— Я могу есть, а могу и не есть, я сам распоряжаюсь собственными приемами пищи.
— Все так сэр, вы правы, но вы должны есть, от этого зависит ваша жизнь и здоровье, — закончил свою мысль администратор.
— Все правильно! Моя жизнь! Мое здоровье!
— Все так, сэр, но это ограниченное право…
— Что!?
— У вас право пользователя.
— Что!? Право пользователя!?
— Да, как у всех, — сказал администратор.
— Джо, у тебя повысилось давление, упал сахар, надо поесть, это тебя успокоит, — тихим голосом сказала рубашка.
Но Джо не слушал ее, он вскочил со скамейки и подбежал к администратору.
— Бесполезно сэр, — сказал он, опережая Джо.
— Что!? Что ты сказал?! У меня нет права на собственную жизнь?!
— Есть, только ограниченное право, вам надо обязательно поесть, сэр.
Джо гневно окинул его взглядом, сверху донизу, но так и не смог, ни за что зацепиться глазами.
Он обратно сел, ощутив себя очень старым. Перед ним взблескивала плоская панель роскошного цвета.
Джо смотрел на свое отражение, в нем пожилой мужчина сидел на парковой скамейке, обхватив голову руками. Манжеты рубашки были широкими, застегивались каждый на две пуговицы.
— Надо бы французский манжет, под запонку с изумрудом, — почему-то подумал Джо.
— Зачем, — спросила рубашка.
— День сегодня такой, я вдруг подумал, что никогда не баловал тебя, — ответил Джо.
Администратор неловко ерзал из стороны в сторону, выбирая момент закончить мысль.
— Не мельтеши, — миролюбиво произнес Джо, — что еще?
— Обедать будете?
— Буду… на террасе, — Джо вдруг осенила мысль.
— Ты говорил о посторонних?
— Да, сэр, все уже здесь.
— Пришло много?
— Четверо, сэр.
— Из восемнадцати миллионов?
— Сожалею сэр, я, как и вы, разочарован. По правде, не часто можно встретить такие сильные чувства, как у вас.
Джо поднялся со скамейки и вышел из администраторской, не оборачиваясь.
На террасу его вел туннель, он не хотел ничего видеть, решил сосредоточиться на своих мыслях.
Новость о собственной жизни еще крепче породнила его с рубашкой.
— Ты сожалеешь о чем-то? — спросил он ее.
— Нет, все замечательно.
— Ты ведь знала, что так будет? Знала, что я тебя не захочу отпускать.
— Я надеялась на это.
— Но мы расстаемся навсегда, — вспылил Джо, — навсегда! — его голос перешел на крик, — а ты так спокойна.
— Я люблю тебя Джо, — ответила на его упрек рубашка, — люблю по настоящему, как свою собственность.
Джо не возражал. Он вдруг понял, что не любит собственную жизнь, не любит ее так, как свою рубашку, без сомнений и условий. Он просто не может ее любить, потому что не понимает, как ей владеть, как ее присвоить. Он подписан на жизнь, как на машину, апартаменты, секс с Зарой или услуги администратора. Подписан насильно, Творцом.
— Все не так плохо Джо.
— Почему ты мирилась со мной, подчинялась, ведь мы из одной кошелки?
— Я не мирилась, я ведь рубашка, я создана для тебя.
На террасе стоял гриль, из которого сочился вкусный запах жаренного на огне мяса.
Верхушки огромных деревьев покачивались на ветру, лес прибывал в постоянном движении, то и дело, выбрасывая в небо облачка птичьих стай.
— Ты знаешь, что она тебя может задушить? — прозвучал голос первого постороннего.
— Что?
— Да!
— Задушить?
— Убить! — подтвердил второй голос.
— Это правда, — спросил Джо рубашку.
— Не обращай на них внимания, лучше покушай, — ответила рубашка, — они дразнятся.
— Зачем?
— Такие люди, они скоро уйдут, им уже скучно.
— Уже никого нет, — подтвердил ее слова администратор.
— А чем все они заняты? — спросил Джо.
— Коллекционируют.
— Что?
— Разное, они по своей природе охотники-собиратели, — ответил администратор.
— Так было всегда?
— Да, так было всегда: охотились, находили, присваивали, защищали, так выглядит человеческое превосходство, сэр — объяснил администратор.
— В защите присвоенного?
— Именно, сэр.
— Почему ты говоришь мне сэр?
— День сегодня такой, торжественный, сэр. Нашел подходящее слово.
Джо откусил большой кусок мяса, оно тоже было выращено в аппарате, но не имело индивидуальности, как все остальное, что сейчас окружало его.
— Ты стабилизировался Джо, молодец, — тихим голосом сказала рубашка.
Джо скрестил руки на груди.
Он вдыхал чистый воздух, осматривая с высоты птичьего полета горные хребты и зеленые долины. Он видел полноводные реки, идеально круглые озера. Он слышал, как дышит земля, как она зевает, а потом обнимается с небом.
— Как ты умрешь?
— Когда ты уснешь.
— Я не спросил когда, я спросил — как?
— Меня отключат от жизни.
— Ты говоришь это так, как будто речь идет о сети.
— Так и есть.
— Как ты понял, что любишь меня, Джо?
— Почувствовал.
— Как?
— Всем телом, внезапно, когда услышал твой голос.
— И руками?
— И руками, тоже.
— А без рук ты бы почувствовал, что любишь меня?
— Да, — неуверенно ответил Джо.
— Почему ты спрашиваешь.
— Я хочу, чтобы ты подумал о жизни, о Творце.
— Ты хочешь сказать, что Творец и есть жизнь?
— Ты не такой как все Джо, я люблю тебя, — сказала рубашка.
На следующее утро Джо проснулся голым.
На вешалке весела новая рубашка. Он одел ее молча. Взяв из шкафа брюки, Джо понял, что они малы, и никак не налезут на его ноги. Та же история была с туфлями. Джо вернулся в постель.
— Что это значит?
