Красное Солнышко - [41]

– Здрав будь, Владимир, здрав будь, – восторженно пророчески говорил он, – ныне вступаешь ты на землю киевскую, и два солнца сияет теперь над нею. Одно солнце, – указал старик на небо, – там, солнце Божьей славы, другое – ты, Красное Солнышко Руси. Пути неисповедимые влекут тебя к Киеву, Промысел Божий ослепил брата твоего и предает его тебе, и все для того, чтобы ты мог совершить спокойно то, что предуготовано тебе свыше. Я, смиренный раб Господа Бога Живого, приветствую тебя и кланяюсь тебе. Благословен грядущий и во тьме путями Господними.

– Довольно, старик, благодарю тебя, – ласково улыбаясь, прервал его Владимир, – благодарю тебя за то, что ты благословляешь меня идти, чтобы вернуть отцовское наследие и покорить под свои ноги лютых супротивников.

Вдруг взор лучистых глаз Владимира остановился на Зыбате.

– Кого я вижу! Это ты Зыбата? – радостно воскликнул он. – Когда мы расстались с тобой в Новгороде, я думал, что уже больше не встретиться нам. Но боги опять даруют нам радость свидания! Поди же ко мне, мой верный друг и противник! Ты один из тех, кого я не хочу считать своим врагом.

Зыбату словно какая-то сила толкнула вперед.

Он стремглав кинулся к новгородскому князю. Тот в одно мгновение легко соскочил с седла и с увлажненными от слез глазами принял в объятья своего верного друга детства.

Добрыня Малкович тоже с заметным удовольствием смотрел на статную фигуру Зыбаты.

– Ишь ты, какой стал теперь, – промолвил он, – я-то тебя малышом помню. На ладони носил и не думал, что эдаким-то молодцом подымешься. Ну, ну, подойди ко мне, я тебя поцелую.

Зыбата смущенно подошел к старому богатырю, и тот широко раскрыл для него свои объятья.

Ярополков воин был высок ростом и широк плечами, но когда сын любичанина Малка обхватил его и прижал к своей груди, то он как будто совсем потонул в объятиях великана.

9. ДРУЗЬЯ ДЕТСТВА

Пока происходила эта встреча, на прогалине раскинут был уже походный княжий шатер, и вокруг засуетились княжеские отроки и слуги, спеша приготовить своему любимому повелителю утреннюю трапезу.

Владимир позвал с собой в шатер Зыбату, Добрыня последовал за ним без приглашения, и скоро они остались втроем.

Внутри раскинутого шатра все уже было убрано мехами, а на самодельном столе видны были жбаны и кубки, из которых распространялся аромат привозных заморских вин.

– Э-эй! Всю-то ноченьку торопился я сюда, – говорил новгородский князь, с наслаждением протягиваясь на груде заменявших и постель, и сиденье мехов, – думал, что застану здесь Ярополка, да вишь ты, улетела птичка. Куда, о том я тебя, Зыбата, спрашивать не буду, потому что служишь ты ему, брату моему Ярополку, и нехорошо, если будешь мне его выдавать с головой.

– На это и без Зыбаты есть около Ярополка другие, – засмеялся Добрыня, – да, может, ты-то, Зыбатушка, к нам перейдешь служить, а?

– Прости, Добрыня Малкович, – ответил спокойно Зыбата, – не посетуй, обещал я служить князю Ярополку до самой смерти, и останусь я верен слову своему. А суждено ему умереть – ну, тогда и я буду от обещания свободен, и ежели примете меня к себе, пойду к вам на службу с радостью.

– Другого ответа и не ждали мы от тебя, Зыбата, – произнес Добрыня, – хвалю за него. Так и нужно: держишь ты Ярополкову руку и держи до конца. Уж ты не бойся. Мы тебя обидеть не обидим. Вот Владимир хочет тебя при себе оставить.

– Да, да, Зыбата, – воскликнул Владимир Святославович, – ты не думай только, что будешь у меня пленником. Нет, ты оставайся при мне, будь гостем моим; не бойся, я тебя против Ярополка служить не заставлю. Я знаю, он прогнал тебя, мне уже говорил про это старик.

– А ты, князь, куда же теперь направлялся? В Киев?

– С вечера, как в путь пускался, думал, что в Киев пойду, а теперь назад воротить приходиться.

– Почему так?

– Ну, вот почему. Ведь Ярополка же нет в Киеве, а без него и мне что там делать? Надобно, Зыбатушка, мне его сперва обезвредить, а потом уже и стольный Киев от меня не уйдет.

– Так повертайся тогда! – Оба они смолкли. Потом, после некоторого молчания заговорил Зыбата: – Я не знаю, Владимир Святославович, что и подумать.

– О чем? – спросил новгородский князь.

– Да вот все о том же. Прости, позволь слово молвить.

– Говори, Зыбата.

– Верить я не хочу, думать не хочу, чтобы ты посмел на старшего брата руку поднять, в крови его искупаться; ведь вы дети одного отца, неужели же ты сможешь забыть это?

– А он забыл! – поднялся на своем ложе Владимир, и глаза его сверкнули огоньком гнева. – Или ты не помнишь об участи Олега?

– Да нет, не забыл я об этом, как можно забыть. Но ведь ты-то теперь знаешь, как все это произошло, а я тебе скажу еще раз: Ярополк плакал, когда узнал, что древлянский князь убит. Ведь без его ведома то случилось! Свенельд за своего Люта мстил и княжьим именем прикрылся. Но если бы и виноват был Ярополк в смерти брата своего Олега, так зачем же ты будешь такое же худо делать, какое он сделал?

– Не будем, Зыбата про это говорить, – нахмурился Владимир, – боги указывают мне путь к великому столу, и если я не сяду на него, то пойду против воли богов. Я пойду в Родню и посмотрю, что-то у меня там выйдет с Ярополком.