Красное и Коричневое. Книга о советском нацизме - [31]

Со временем позиции этого движения усиливались. Нигде они не получали отпора, зато быстро обрастали искренне и неискренне сочувствующими, тогда как несогласные не могли продраться сквозь колючки цензуры.

Те, кто во времена Брежнева так настойчиво наполнял мехи коммунистической идеологии пьянящим нацистским вином, продолжают активно работать в науке, литературе, искусстве, занимают кафедры, крупные административные и партийные посты. Они утратили такую важную трибуну, как "Огонек", но в их руках остаются многие центральные и местные издания. Опас-ность, исходящая от осмелевших благодаря гласности либералов, лишь сплачивает их. Никто из них официально не является членом "Памяти", так что удары, наносимые этому объединению, в основном бьют мимо цели.

Впрочем, и те, по кому ведется прицельный огонь, словно одеты в пуленепробиваемые жиле-ты. Сборища патриотов продолжаются, Дмитрий Васильев витийствует на трибунах, привычно начиная каждую речь с предупреждения, что она может быть последней, потому что "масоны и сионисты" готовят над ним расправу.

"Советская культура" опубликовала статью о "Памяти" (автор А. Черкизов), в которой Владимир Бегун, Евгений Евсеев и Александр Романенко названы лекторами этого объединения и защитниками теории сионистско-масонского заговора. Все трое заявили, что в "Памяти" не состоят, и подали на газету в суд.

89

При разбирательстве иска Владимир Бегун заявил, что подвергался моральному и физичес-кому террору, что с трудом отбился от хулиганов, ломившихся ночью в его квартиру, что по поводу этого и других инцидентов не раз обращался в милицию, где составлены соответствующие протоколы, — и все это результат травли его в газете. В ответ редакция представила суду официа-льный документ из отделения милиции по месту жительства В. Бегуна о том, что никаких жалоб от него не поступало.5

Но это всего лишь пикантная подробность. Гораздо существеннее — творчество Владимира Бегуна. Я остановлюсь только на одной его книге, "Вторжение без оружия", которая была опубликована в 1978 году в издательстве "Молодая гвардия" тиражом 150 тысяч экземпляров и переиздана через год в количестве 100 тысяч, то есть всего среди советских читателей было распространено четверть миллиона экземпляров только одной этой книги.6

Очи Грозного

В книге "Вторжение без оружия" В. Бегун не раз заявляет, что его цель — разоблачение сионизма. Такие декларации оставляют мало надежды на объективное изложение фактов: ведь разоблачительное отношение к ним постулирует сам автор. Однако при этом ожидается, что он, по крайней мере, знаком с сионистской литературой и намерен, пусть с односторонних позиций, изложить ее суть. Поэтому в книге прежде всего удивляет не агрессивность тона, не тенденциоз-ность суждений, а почти полное незнание предмета. Мы тщетно будем искать изложения истории сионизма, анализа идейных и социальных предпосылок его возникновения, различных течений внутри сионизма и т. п. Несколько цитат из работ некоторых авторов, писавших преимущественно 70-80 лет назад и опубликованных на русском языке (другими языками, насколько можно судить, автор не владеет) — вот весь материал, на котором он строит свои разоблачения.

90

Зато цитаты подобраны и истолкованы таким образом, чтобы создать у читателей вполне определенное впечатление. Вот как В. Бегун знакомит читателей со статьей еврейского публициста конца прошлого века Ахада Гаама "Ницшеанство и иудаизм":

"Излагая сущность философии Фридриха Ницше, Ахад Гаам особенно подчеркивает стремление "сверхчеловека" добиваться своих целей, "нисколько не заботясь о том, что ему придется перешагнуть через трупы слабых и растоптать их своими ногами".

Тут же Ахад Гаам констатирует, что идеи ницшеанства целиком совпадают с идеологией иудаизма. Людям, знакомым с делом, пишет он, нет нужды доказывать, что еврейское ницшеанство не нужно создавать — оно спокон века существует в иудаизме. И далее выдвигает идею еврейского "сверхнарода", духовный облик которого делает его способным более других народов к развитию нравственного учения и весь склад жизни которого основан на более высоких нравственных устоях, чем у всех остальных". "Эта мысль, — резюмирует Ахад Гаам, — открывает перед нами широкий горизонт, на фоне которого иудаизм является в новом и возвышенном свете, и многие его "недостатки", которыми нас попрекают другие народы, а наши ученые стараются отрицать или оправдать, превратятся в особые качества, не нуждающиеся ни в отрицании, ни в оправдании". В заключение он говорит, что "учение о переоценке ценностей", то есть ницшеанство, "весьма возможно привить к иудаизму и обогатить таким путем последний весьма плодотворным образом идеями новыми, но не чуждыми или, вернее, даже не совсем новыми в основе своей".

Если рассматривать эти мысли Ахада Гаама в связи с его иудейско-сионистским шовинистическим мировоззрением, то читающему их нетрудно придти к логическому выводу; поскольку есть "сверхнарод", то он, как и "сверхчеловек", может и должен идти к своей цели по трупам других людей, не считаясь ни с чем и ни с кем, чтобы добиться господства "богоизбранных" над "язычниками". От такого "ученого", как Ахад Гаам, за версту разит махровым фашизмом" (В. Бегун, стр. 43).