Красное бикини и черные чулки - [14]

Жанка старательно избегала смотреть мне в глаза:

— Да я потом вернулась… Подумала, как он там лежит на полу? Из-под двери сквозит…

— Ах сердобольная ты наша! — восхищенно всплеснула я руками. — Проявила заботу о ближнем! — И пообещала зловещим тоном: — Это тебе зачтется. На том свете.

Жанка сразу захныкала:

— Но что же?.. Что же я должна была? Бросить его на произвол судьбы, так, по-твоему?

— Конечно, — я положила руку на сердце, — разве можно не порадеть человеку, у которого твои коленки пользуются повышенным спросом еще с ранней юности?

— Ну вот, ты всегда так. — Жанка утерлась рукавом своей безразмерной трикотажной кофты. — Можно подумать, Порфирий твой личный враг. И я тоже. Взяла и наплевала в душу ни за что ни про что. Может, мои коленки и не такие замечательные, как твои, но вкусы у всех, слава богу, разные.

Ну все, пора кончать эту дискуссию о коленках, а то мы так далеко зайдем!

— Ладно, замяли, — буркнула я и сделала вид, будто что-то ищу в сумке.

Жанка походила вокруг меня кругами и приземлилась на стул рядом.

— Не сердись. Я хотела тебе еще вчера про это рассказать, но не получилось. Сначала на похоронах неудобно было, потом Порфирий мне позвонил, сказал, что его выпускают…

— …И ты понеслась его встречать, — продолжила я за нее. — Обхаживать пострадавшего…

— Но он ведь на самом деле пострадал, — примирительно заметила Жанка, — и не знаю, как ты, а я чувствую в этом свою вину.

— Ну, ты прямо декабристка! — восхитилась я Жанкиной самоотверженностью. — Только меня-то зачем топить?

— Это ты про что?

— Про то, что следователь Кошмаров всерьез рассматривает мою кандидатуру на роль Пахомихиной убийцы. Кто-то напел ему про наши с ней сложные и неоднозначные взаимоотношения, а также про Дроздовского. Кто бы это мог быть, а, как ты думаешь?

— Ты что? Думаешь, я? Да с чего… — Жанка вскочила со стула. — Это он, это Кошмаров тебе такого наплел? Сукин сын! Да вот те крест! — Жанка неумело перекрестила свою широкую, как прилавок, грудную клетку. — Я ему ничего такого не говорила! Я только рассказала про Порфирия, и все!

— Ну не ты, так не ты, — поморщилась я. — И без тебя доброжелатели найдутся. В конце концов, моя знаменитая пощечина на общем собрании обсуждалась. И коллектив взял меня на поруки.

— Но какие сволочи! Какие сволочи! — заскворчала Жанка. — У нас же не люди, а потомственные сексоты. Как будто не знают, из-за чего сыр-бор разгорелся. Ведь Пахомиха нам тогда такую передачу развалила. Просто из зависти! Ты хоть объяснила Кошмарову, из-за чего вы тогда с этой профурой сцепились? Из-за того, что она нашу предыдущую передачу под корень срубила. Ты сказала ему?

— Это уже детали, — отмахнулась я.

— Ну разумеется, как же я забыла! — фыркнула Жанка и прогундосила: — «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца».

— Какая тебе хвала! — Я забегала из угла в угол. — Ты хоть понимаешь, что Кошмаров на меня глаз положил! В том смысле, что я теперь следующая после спасенного тобой Порфирия. Этому дуболому опять не надо никого искать, поскольку я очень кстати под руку подвернулась. Дескать, кокнула я Шамаханскую царицу на почве личных неприязненных отношений. Мужика не поделили!

— Да кто ж в такое поверит! — Жанка забегала вслед за мной. — Что за идиотизм, честное слово! Да мы… Да мы общественность поднимем… мы, мы… Мы выступим в прямом эфире и…

— Хватит, уже выступили. — Я вернулась на свое законное рабочее место и придвинула к себе тупые тексты, которые Краснопольский прислал мне на этот раз. — Садись лучше, работай.

Жанка послушно угомонилась. Склонилась над своим столом, только время от времени бросала в мою сторону виноватые взгляды. А я размашисто черкала распечатки с компьютера и пыталась понять, что она нашла в этом задрипанном маринисте, который ни разу в жизни моря не видал, кроме как по телевизору. Даже если он и не маньяк, то все равно алкоголик, бездельник и наверняка импотент. По крайней мере история с Жанкиными коленками наводит на такую нерадостную мысль. В конце концов, изрядно поломав голову, я с трудом нашла единственное сколько-нибудь приемлемое объяснение феномену странной Жанкиной привязанности к этому забулдыге. Помяните мое слово, с жиру она бесится, с жиру.

Так мы доработали до вечера. Жанка вздыхала, я шуршала бумагами. Телефон подозрительно молчал, как будто нас уже не было на свете. Только в половине шестого вдруг раззвонился. Жанка схватила трубку, послушала и стала корчить непонятные рожи.

— Да, да, — тарахтела она, все более округляя глаза, — я записала ваши данные, записала.

А потом, уже положив трубку, заохала:

— Да, жалко, что Краснопольский запретил «Разговор с тенью». Тут такие сюжеты подворачиваются. Прикинь, одна баба уже второй раз звонит. Хочет исповедаться за ширмой. Знаешь, на какую тему? Говорит, что ейный супружник уж очень однообразно любовью занимается. Уже десять лет одни и те же позы. Вот она и хочет ему свое «фэ» выразить.

Не скажу, чтобы я сильно удивилась, но на всякий случай поинтересовалось:

— А не проще ей взять да и выразить это «фэ» прямо в постели?

— Говорит, что стесняется, — жеманно захихикала Жанка.