Красная звезда и зеленый полумесяц - [56]

В течение многих лет различные школы советологов изо всех сил старались, сравнивая цифры и проценты, доказать, что Советская власть стремится благоприятствовать продвижению русских за счет коренного населения. Однако факты показывают, что на протяжении всех лет Советской власти в Средней Азии отмечался быстрый и почти постоянный рост числа студентов и кадровых работников из местных национальностей во всех научно-технических специальностях и во всех отраслях хозяйства. В 1979 году процент узбеков и представителей других местных национальностей в среде дипломированных научных работников практически сравнивается с их процентом в составе населения республики. Задача, которую советские руководители поставили себе на заре революции: помочь колонизованным народам справиться со своей отсталостью и обрести действительное равенство как в материальном, так и в культурном и интеллектуальном плане, решалась, следовательно, весьма успешно. Критикам, которые намекают, что, мол, можно было идти и побыстрее, советские люди не без иронии задают вопрос: а сколько местных кадров накануне предоставления независимости оставили в своих колониях британские вице-короли Индии и губернаторы-европейцы в Африке? В 1954 году — году национального восстания и 124-й годовщины «французского присутствия» — в Алжире из коренных жителей был всего лишь один архитектор и один инженер.

Итак, «угнетенные» национальности (как называют их советологи) не только пользуются в СССР тем же уровнем жизни, что и «угнетатели», но и имеют доступ к тем же дипломам и тем же ответственным постам в научной или технической области. Поскольку последнее отныне стало трудно отрицать, открывается новое «досье», на этот раз «политического неравенства»: мол, узбеки, таджики, туркмены, киргизы и казахи являются у себя хозяевами лишь «фиктивно». Чтобы доказать это, мадам д’Анкосс, например, отмечает, что в каждой из этих республик в высшем партийном руководстве всегда представлены русские. Для нее этого оказалось достаточно, чтобы заявить, что они-то и есть «настоящие хозяева», которым якобы вменено в задачу проводить решения Москвы и контролировать поведение нерусских. Эта концепция искусственно переносит то, что известно о колониальных методах (французских и других) на советскую действительность, не имеющую с ними ровным счетом ничего общего.

В СССР не существует ни одной республики, которая не была бы многонациональной, и состав Коммунистической партии повсюду отражает эту действительность. Кроме того, русские во многих республиках составляют наиболее значительное национальное меньшинство. Согласно переписи 1979 года, их 10,8 процента в Узбекистане, 25,9 процента в Киргизии, 12,6 процента в Туркмении, 10,4 процента в Таджикистане. В Казахстане русские даже более многочисленны, чем казахи: 40,8 процента против 36 процентов. Какого-либо уставного правила в отношении «дозирования» национальностей при назначении членов партии на какие-либо посты не существует, а значит, вполне нормально, чтобы в руководстве партии на этом уровне были представлены и люди русского происхождения.

Продвижение в высшие руководящие органы Коммунистической партии Советского Союза, как и в центральные государственные органы национальных кадров, вышедших с бывших периферийных территорий, само по себе знаменует прогресс, достигнутый в отношении национального состава КПСС. Это признает и мадам д’Анкосс, когда отмечает, что практиковалась политика, направленная на то, чтобы уменьшить национальное неравенство в составе партии, и что если представителей «мусульманских» народов в партии было в довоенный период ничтожно мало, то к концу войны здесь заметен явный рост. В самом деле, процентное соотношение членов КПСС в течение долгого времени характеризовалось и все еще характеризуется неравным количеством представителей разных национальностей. Легко понять, что принятая партией марксистско-ленинская доктрина смогла гораздо быстрее завоевать трудящихся индустриальных зон центральной России, чем пастухов-кочевников Казахстана и дехкан оазисов Средней Азии. Но и здесь предпринимаемые годами усилия породили тенденцию к стиранию различий. Укрепление связей между партией и нациями выражается также в постоянном росте удельного веса коммунистов, чьи национальности, по причине той или иной особенности их развития, ранее были меньше представлены в партии, чем в объеме всего населения страны.

Сказать, что эта политика сближения народов посредством уничтожения укоренившихся в истории неравенства и отсталости, посредством ставшего возможным для любой личности участия в управлении на любом уровне, независимо от принадлежности и какой бы то ни было национальности, увенчалась успехом — значит представить, в глазах советологов, доказательство непростительного отсутствия критического мышления и невероятной наивности. «Бросьте вы, — говорят те, кто на это же и рассчитывает, — национальности в СССР могут лишь ненавидеть друг друга, поскольку веками природа людей и вещей хотела, чтобы народы друг друга ненавидели и чтобы сильные угнетали слабых». Из этих предпосылок они выводят, что великие движения, которые подняли и продолжают поднимать народы Африки, Азии и Америки на борьбу за свое национальное освобождение, или межэтнические столкновения, которые потрясают такие страны, как Бельгия, Канада, Великобритания, должны иметь аналогии и в «советской империи». Соблазнительное смешение идей, питающее иллюзии тех, кто с нетерпением ждет обещанного «взрыва». Однако оно ни к чему: если народы Средней Азии и готовы выступить против «русского колониализма», то дело в том, что они уже сделали это, и весьма успешно, 65 лет назад, когда с их помощью он был уничтожен. Именно этот пример очень широко вдохновил другие народы на освободительную борьбу во время «деколонизации». И если в Советском Союзе нет выступлений против «эксплуатации», то это значит, что ее просто не существует и что в отличие от того, что происходило тогда, когда восточные колониальные окраины обирались во благо «метрополии», советский строй благодаря экономической, политической и культурной взаимопомощи позволил им достичь равенства, дал возможность развиться так, как не смогла ни одна страна, познавшая колониальное или неоколониальное иго.