Красная ворона - [19]

— Ладно, — я милостиво кивнула. — Сразу не буду.

— Тогда с чего начнем? С весны — грязной, мокрой и мерзкой?..

— Давай с весны. А она и вправду сотрется?

— Почему нет? — Он пожал плечами. — Как и все остальное. Этот мир не слишком хорош, видишь ли. Стереть творение старикашки Йалдабаофа — одно удовольствие.

— Кого-кого?

— Так называли древние гностики демиурга, сотворившего наш мир. Но тебе еще рано, все равно не поймешь. Приступим?..

Я поколебалась, но недолго. Была не была!

— Что надо делать?

— Подумай о ней, о противной весне, скажи: "Исчезни!" и сделай жест, словно вытираешь доску от мела. Как-то так, наверное.

— Исчезни! — Я послушно исполнила требуемое движение, представив самые яркие признаки нелюбимого времени года.

Вышло машинально и сухо, и в первый момент я решила, что не получилось.

Но нет, получилось! Все стало по-другому. Как именно? Трудно объяснить. Ранней весны не стало — духа ее, образа, хотя и снег, и грязь, и голые деревья — всё присутствовало. Времени года вообще не было, никакого. Было безвременье. И еще — значительно потеплело и исчезли многие звуки.

— А… куда она делась? — спросила я шепотом, потрясенная случившимся.

— Понятия не имею. Но вышло забавно.

— А смогу я потом вернуть всё обратно, или это навсегда?

— Об этом следовало подумать прежде.

Я не на шутку испугалась того, что натворила и вцепилась в рукав брата.

Рин усмехнулся, разжал мои пальцы и поменял позу, вытянув ноги.

— Что, жалко стало грязной, мокрой весны?.. Не плачь. Всё, что ты можешь вспомнить и представить, сможешь и вернуть, я думаю.

У меня вырвался вздох облегчения. Грязная-то она грязная, но ведь за весной следует лето…

— А почему ты не сделал этого сам, а доверил мне?

— Самому не так интересно. Да и пришлось бы затратить больше усилий. Для каждого сложного процесса нужен катализатор. Продолжим?

Я осмотрелась. Что бы еще стереть?

— Исчезни! — Пафосный жест в сторону полуоплывших серых сугробов прямо под нами и проступившей кое-где земли.

Не то чтобы они сильно мне досаждали — но любопытно было взглянуть, что появится на их месте. Не появилось ничего! Пустое белесое пространство, в котором повисли деревья и дома. Стали видны корни и подземные коммуникации, и это было так необычно и ни на что не похоже, что у меня закружилась голова.

Воодушевившись, я убрала тучи, надеясь, что вместо них появится солнце, но тучи сменила та же белесая хмарь. Словно я и впрямь стирала окружающее, как рисунок мелом со школьной доски или фломастером с пластика. И теперь пребывала в наполовину уничтоженной — или недописанной — картине.

Чтобы не вызвать новый приступ головокружения, прежде чем приступить к машинам и людям, я стерла деревья (которые, в общем-то, никогда мне не мешали). Отчего-то сразу за этим одинокие столбы электропередач и узоры проводов вызвали у меня спазм паники, и пришлось быстренько с ними расправиться.

— Послушай, а как быть с людьми? И с животными? Стирать каждого по отдельности или всех разом?

— А не утомишься — если каждого по отдельности? Знаешь, сколько на планете людей или, там, комаров?

— Да нет, я имела в виду знакомых!

— Можно начать с отдельных личностей, которые тебе особенно досадили, а закончить мыслью "все человечество". Или "вся флора и фауна" — за исключением тех, кого ты захочешь оставить.

— Тогда пусть сперва исчезнет мой класс! Вернее, сначала сотрется Аллочка, потом ее компания, а потом скопом все остальные.

Это было не так, как с тучами или весной. Я увидела комнату нашей "модели", занавески в полосочку, ноутбук с каким-то чатом и ее саму, возлежавшую животом на подушке в розовой пижаме. Сначала растворилось ненавистное лицо и влажные после душа волосы — размазались, стали белесым пятном. Кажется, она успела что-то почувствовать, потому что дернулась и вскочила. Затем — плечи, руки, ноги (они шевелились и дрожали, что было очень противно). Пижама осталась, розовыми холмиками застыв на ковре.

С четверкой ее "подельников" я церемонилась меньше, лишь на пару секунд выхватывая лицо каждого, прежде чем отправить в белесое небытие. Еще быстрее разделалась с остальными одноклассниками. Затем пожелала исчезнуть учителям, директрисе и завучу и стерла здание школы. На этом ненависть моя утихла. В душе разлилось приятное умиротворение.

— Можно на этом закончить! — объявила я Рину. — У меня отличное настроение: вполне довольна собой и окружающим миром.

— А при чем тут ты и твое настроение? — удивился брат. — Нельзя бросать дело на полдороге. Не получится написать новую картину на грязном холсте.

— А разве нельзя оставить так, как получилось? — Я обвела рукой странноватый пейзаж с проплешинами и пустотами. — Да, выглядит непривычно, но тем забавнее.

— По-моему, ты просто ленишься. Нет, так не пойдет! Если за дело возьмусь я, могу напрочь забыть про тебя — в творческом запале, когда стану выдумывать новый мир. И останешься ты неведомо где и незнамо в каком виде.

— Ах, вот как? Ты мне угрожаешь? Хорошо. Я сделаю это, только прошу отметить, что вынуждена так поступить под гнетом диктатуры и угрозой жестокой расправы.

Заключительную часть аннигиляции я начала с машин и домов. Потом людей — единой партией. Птиц, рыб, теплокровных… Когда я призадумалась, Рин напомнил мне о грибах, моллюсках, беспозвоночных — и я стерла их одной фразой: