Красная Волчица - [4]

Он тогда смотрел в ее взъерошенный затылок, видел напряженные плечи. В том телевизионном аквариуме Бенгтзон выглядела бледно, угловато, на вопросы отвечала внятно, хоть и односложно, на приличном школьном английском. Слава богу, что Веннергрен не стал распространяться об этой мучительной буре чувств, когда рассказывал обо всем руководству по мобильному телефону из кабинета Шюмана.

Он хорошо помнил тот ужас, какой испытывал, стоя у входа в туннель и слыша выстрелы. Только не убитый репортер, думал он тогда, только, ради бога, не убитый репортер.

Он обвел взглядом свой шикарный бункер и опустился в кресло.

— В один прекрасный день он сломается под тобой, — язвительно заметила Анника Бенгтзон, входя и закрывая дверь.

Он не смог улыбнуться шутке.

— Я договорился о покупке нового, дела у редакции идут хорошо, — сказал он.

Журналистка бросила быстрый, почти робкий взгляд на лежавшую на столе диаграмму. Шюман откинулся на спинку кресла, глядя, как Анника осторожно усаживается на большой стул для посетителей.

— Хочу сделать серию статей, — сказала она, мельком заглянув в свои записи. — На следующей неделе годовщина трагедии на базе Ф-21 в Лулео, думаю, что для начала подойдет. Мне кажется, сейчас самое подходящее время для того, чтобы подвести итоги, собрать все известные факты. Правду, конечно, обнаружить уже трудно, но стоит покопать. Прошло уже больше тридцати лет, но многие свидетели до сих пор служат в ВВС. Стоит в эти дни поговорить с кем-нибудь из них. Ведь чем больше люди спрашивают, тем меньше получают ответов…

Шюман кивал, постукивая пальцами по животу. После того как закончился тот рождественский кошмар, Анника вернулась на работу в редакцию только через три месяца. Они тогда назвали это отсутствие отгулом. Придя в редакцию в начале апреля, Анника объявила, что хочет стать независимым журналистом, журналистом, проводящим самостоятельные расследования. Она выбрала терроризм, его историю и последствия. Никаких леденящих душу подробностей, никаких разоблачений, только голые факты, как репортаж с Ground Zero после 11 сентября, статьи о бомбе в финском торговом центре, интервью с выжившими в трагедии на Бали.

Фактом было то, что раньше она никогда не шла дальше самого события, не копалась в том, как развивались события потом. Теперь она хотела копнуть глубже. Вопросы были выбраны правильно, и в бой надо было бросаться здесь и сейчас.

— Это хорошо, — медленно, растягивая слова, сказал он, — из этого действительно может получиться нечто интересное. Надо стереть пыль с нашей старой национальной травмы, с угона самолета в Бультофте, взрыва в западногерманском посольстве, трагедии на площади Норрмальма…

— И с убийства Пальме, я знаю, но из всех этих событий мы меньше всего знаем о событиях на базе Ф-21.

Анника положила свои записки на колени и наклонилась вперед:

— Военное начальство повесило на всю эту историю крепкий замок, проставив на ней все возможные грифы секретности и соответствующие печати. В тот момент средства массовой информации не могли получить в Главном штабе никаких сведений, а несчастный командир флотилии кричал журналистам, что они должны с почтением относиться к государственной безопасности.

Пусть Анника этим занимается, решил он.

— Итак, что нам известно? — спросил он. — По существу?

Она покорно опустила голову и посмотрела в свои заметки, но Шюман чувствовал, что она знает наизусть все, что хочет сказать.

— В ночь с семнадцатого на восемнадцатое ноября 1969 года взорвался гидросамолет типа «Дракон». Взрыв произошел в районе дислокации базы Ф-21 недалеко от Каллаксхедена близ Лулео, — скороговоркой произнесла Анника. — Один человек скончался от ожогов.

— Это был военнослужащий, не так ли?

— Все стало известно постепенно. Да. Санитарный вертолет доставил его в клинику Упсалы, и там он неделю пребывал между жизнью и смертью, но в конце концов умер. Семье заткнули рот, и ей осталось уповать лишь на Небеса, ибо Министерство обороны так и не удосужилось выплатить компенсацию.

— И тогда так никого и не нашли?

— Полиция допросила тысячи людей. Полиция безопасности, видимо, еще больше. Были просеяны все левацкие группировки в Норрботтене до самых мелких сошек. Это оказалось очень непросто. Настоящие левые никогда не выносят сор из избы. Никто не знает, как кого зовут по-настоящему, у всех клички и прозвища.

Андерс Шюман ностальгически улыбнулся. Когда-то и сам он был известен под прозвищем Пер.

— То есть все покрыто мраком неизвестности.

— Ну, не все, разумеется, у всякого человека в группе были и близкие друзья, но, насколько я понимаю, в Лулео до сих пор есть люди, которые знают друг друга только по прозвищам, данным еще в шестидесятые годы.

Как раз когда она родилась, подумал он.

— Так кто же это сделал?

— Что?

— Взорвал самолет.

— Ну, наверное, русские. Такими были выводы военного начальства на все случаи жизни. Мы говорим о временах гонки вооружений и низшей точке холодной войны.

Он прикрыл глаза, вспоминая картины и дух того времени.

— Тогда шли ожесточенные дебаты об усилении охраны военных объектов, — напомнил он.

— Именно так. Общество, а точнее, средства массовой информации начали требовать, чтобы оборонные объекты охранялись жестче, чем железный занавес. Конечно, все это было нереально, так как требовало полного изменения оборонного законодательства. Но таково было веяние времени, и постепенно в авиационных соединениях были созданы внутренние зоны безопасности. Куча всякой ерунды — видеонаблюдение по периметру ограды, то же самое на ангарах и все подобное.