Красная улица - [9]
— Машинка? — переспросил Спиридон. — Подождите минутку. Может…
Выскочил, приволок свою находку.
Павел Осипович удивленно моргал глазами.
— Откуда она у тебя?
— Нашел.
— Где?
— Там… — Спиридон неопределенно махнул рукой. — Валялась. Думал — автомат. Вытащил — не похоже. Ломал, ломал голову…
Павел Осипович бросился разглядывать машинку, вертеть, крутить ее. Наконец заложил лист бумаги, начал медленно бить пальцами по буквам. На бумаге появились черные печатные слова.
— Здорово! — обрадовался Спиридон. — Давайте составим листовку и будем печатать Я быстренько разнесу…
— Нет, — решительно сказал Каспрук. — Рановато тебе за листовки браться… Ты пока что сыроват для подполья…
Спиридон понуро опустил голову.
«ХЛОПЦЫ, ВЫ ЖЕ УКРАИНЦЫ!..»
На поле было тихо и спокойно. Августовское солнце, будто уставши за лето обжигать землю, покрылось беловато-радужной поволокой. Желтели стерни, желтели перестоявшиеся нивы… Вон там, у самого села, машут косами с десяток мужчин, а позади них ходит полицай с винтовкой. А возле кустов, подступивших к ниве, две женщины, украдкой, пригнувшись, жнут рожь серпами и носят пучки в кусты… Вот такая нынче жатва…
Спиридон подошел к сосне, коснулся иголок. Что-то заставило его оглянуться. Прямо в глаза остро сверкнуло стекло автомашины. Грузовик вперевалку спускался с большака, свернул на узкий проселок, ведущий к сосняку. Спиридон удивился. Зачем он едет сюда?.. И не один, вон и второй вслед… Спиридон спрятался за сосенку…
В кузовах обеих машин впереди и сзади стояли мужчины с винтовками. Спиридон пригляделся: немцы и полицаи… А на дне кузова сидят люди. Тесно, скученно. Нет, они не сидят. Они… стоят на коленях… Белеют косынки, темнеют фуражки, выглядывают чубы. По телу Спиридона прошла дрожь. Куда их везут?..
Как только вторая машина притормозила, с кузова кто-то выпрыгнул в рожь. Кажется, девушка. Хрупкая, тоненькая… У Спиридона волосы зашевелились на голове. А девушка убегала, припадая на ногу, как подстреленная чайка, взмахивая руками, будто хотела взлететь в небо…
С машины спрыгнули трое. Не немцы — полицаи. Они бросились вслед за девушкой, стреляя на ходу. Девушка упала лицом вниз, раскинув обессиленные руки. Полицаи поволокли несчастную за ноги к машине и бросили, как мешок, в кузов.
Грузовики опять тронулись. Спиридон, не выпуская их из виду, бросился вслед. Он не хотел ничего этого видеть, все его существо протестовало против того, чтобы смотреть на то, что произойдет в лесу. Но какая-то неумолимая сила толкала Спиридона в спину.
Лег за кучей еловых веток, метрах в пятидесяти от остановившихся машин. И первое, что он заметил, — яма. Он никогда не видел такой большой ямы.
Из кабины переднего грузовика тяжело вылез тучный офицер. Остальные немцы построились в шеренгу. Полицаи стали сгонять людей с кузова.
Девушку, которая пыталась убежать, полицаи раскачали и бросили в яму. И начали всех остальных подталкивать поближе к яме.
Полицаи отошли шагов на двадцать. Ждали команды офицера. А тот неторопливо прикуривал толстую темно-коричневую сигару.
Спиридон не отрывал взгляда от лиц незнакомых ему обреченных людей.
Вон с краю старик с длинной седой бородой. Смотрит на белый свет с тихой печалью.
Горят ненавистью глаза у высокого мужчины в черном пиджаке. Скулы его окаменели от напряжения. А руки неспокойно шевелятся.
Ему бы сейчас хотя бы палку, он бы бросился с ней на врагов.
Испуганно глядит на немцев и полицаев совсем юная девушка в коротеньком, в синий горошек платьице. Наверно, никак не может поверить, что ее вот-вот лишат жизни…
Офицер прикурил сигару. Махнул ею.
Пронзительный женский голос, исполненный последней надежды, резанул жуткую тишину:
— Хлопцы, что же вы делаете? Вы же украинцы?!.
Прямо по этому крику ударили выстрелы…
Спиридон не помня себя побежал прочь.
Опомнился в поросшей лопухами канаве. С полуденного мерцающе-синего неба улыбалось солнце. А он не видел ни неба, ни солнца. Перед его глазами все падали и падали в черную яму люди. А в ушах жутко звучали их предсмертные голоса.
Спиридон, как привиденье, побрел к долине, вяло согнал в кучу коров, вяло погнал их.
В Яновке, миновав свои ворота, он пошел к соседям. Каспрук с женой сидели за столом бледные, с застывшими глазами. Видно — все уже знают. Спиридон молча сел рядом.
— Господи, — наконец отозвалась Вера Александровна. — Какие же они ироды! Варвары, дикари — и те не пошли бы на такое…
— Они на все способны, — скрипнул зубами Павел Осипович. — Могут весь мир кровью залить.
— Я там был, — глухо сказал Спиридон. — У меня до сих пор перед глазами яма… И крики слышу… — Он вдруг вскочил, ударил кулаком по столу. — Чего же мы сидим?.. Их надо за это на мелкие кусочки разодрать!
Павел Осипович крепко взял его за плечи, посадил. Руки у него дрожали.
— Надо, надо… Но пока что… Слышишь, пока что нужно зажать свою ненависть в кулак…
— Так пускай они и дальше расстреливают наших людей? — крикнул Спиридон тонким голосом. — А мы только кулаки будем сжимать.
Павел Осипович встал и молча вышел во двор.
Вера Александровна укоризненно покачала головой:
— Знаешь ли ты, что Павел Осипович, будучи вот таким мальчишкой, как ты, уже был в подполье при панской Польше? Почти пять лет сидел в тюрьме… Нагоревался.
