Красная сирена - [30]

Ева приказала Сорвану возглавить операцию и разослать патрули на юг Голландии, охватив все основные магистрали. Франция, Бельгия. Эти команды должны были координировать свои действия с людьми Кеслера, подстерегая Алису повсюду: на вокзалах, автобусных станциях, бензозаправках. Девочка наверняка пробирается на юг. Люди Сорвана устроят ей засады. Ева начала прикалывать цветные флажки на большую карту Европы, висящую рядом с дверью.

Зеленые — машины Кеслера — из Амстердама на юг. Красные — группы Сорвана — через германо-швейцарскую границу на Страсбург, Мец и Нанси.

Позже, вечером, Ева влепила пощечину Освальду за то, что тот, как ей показалось, слишком медленно выводил замороженные в Голландии средства, а потом взглядом дала понять Дитеру Борвальту, что дойдет очередь и до него.

По последним сведениям из министерства, контора Хасленса и Хаммера вынуждена была сообщить властям новый адрес. Из Амстердама должен прибыть полицейский для допроса.

Следом за этим Ева прицепилась к человеку, которого назначила ответственным за операцию «Караван»: стремительную эвакуацию студии и вывоз всех кассет в Швейцарию, а оттуда — в подготовленный Евой тайник. «На все у вас уходит вдесятеро больше времени», — орала она, хотя несчастный сколотил команду из восьми человек и нанял два грузовичка, готовых выехать той же ночью.

Окончательно вывело Еву из себя сообщение, полученное по радио от одной из патрульных бригад Кеслера. Они заметили Алису где-то на границе с Бельгией, на автостоянке. Она сидела в серой «вольво», которую вел неизвестный.

Первоначальная эйфория быстро сменилась растущим напряжением. Лицо Евы стало мрачным и жестким, а это не сулило ничего хорошего. Сообщение о том, что «вольво» оторвалась от преследователей, стоило жизни статуэтке из слоновой кости и зеркалу эпохи Людовика XV, висевшему над каминной полкой.

Юному радисту повезло: статуэтка не была предназначена именно ему, но пролетела в десяти сантиметрах от его головы. Ева бы не возражала против того, чтобы наказать того, кто принес дурные новости, как это делали древние.

Она стояла перед размеченной картой, словно ждала, что странная схема таинственным образом даст ей знать, где находится Алиса. Странно, но она не взорвалась. Обернувшись к Вильхейму, она бросила ледяным тоном:

— Мне нужно с тобой поговорить.

И направилась в коридор, ведущий в их личную гостиную. Ева не проронила ни слова, пока он не закрыл дверь, потом встала напротив мужа, разглядывая его, как если бы он был тысячу раз виденным предметом мебели.

— Кеслер не справляется, — произнесла она наконец. — Мы больше не можем на него рассчитывать в тонких операциях, — надеюсь, ты это понимаешь?

Вопрос был явно риторическим, и Брюннер промолчал.

Ева подошла к великолепному письменному столу работы Филиппа Старка и уставилась в ночь, окутывавшую окрестность: покрытые снегом альпийские вершины, освещенные луной, напоминали висящие в воздухе купола. Внезапно она резко обернулась, и Вильхейм с ужасом ощутил охватившую ее новую волну раздражения.

— Мы будем вынуждены покинуть Европу, то есть привести в действие план срочной эвакуации, а мы еще не готовы…

Голос Евы напоминал свистящее шипение змеи, но она была даже опаснее гремучки, на которую по неосторожности наступили ногой.

— Промах Кеслера все очень усложнил. Если бы не его чудовищная тупость в магазине, Алисин побег от полицейских не вызвал бы никаких проблем… Теперь время работает против нас. Полицейские разошлют ордера на задержание по всей Европе и наверняка отправят за ней погоню, чтобы взять показания о перестрелке… Ситуация становится… критической. Форсмажорной. А ведь мы могли бы тихо, без шума, забрать ее… и раствориться, как и было предусмотрено.

Вильхейм заметил в глазах жены жестокий блеск

— Итак, — проговорила она ледяным тоном, — нужно как можно скорее отозвать Кеслера.

Брюннер отважился робко возразить:

— Но ведь Кеслер в базовом лагере, занимается Йоханом.

— Слушай внимательно, Вильхейм…

Ева не отрывала ледяного взгляда от лица мужа. Потом ткнула ему в грудь длинным ярко-красным ногтем и рявкнула:

— Мне плевать, что станет с этим мудаком Йоханом. И даже наоборот… Впрочем, это я тебе объясню позже, а сейчас ты позвонишь этому южноа-фриканцу, который у меня уже в печенках сидит, и попросишь его приехать как можно быстрее, соблюдая секретность.

— Но… Кто же будет управлять группами в Амстердаме? А с лысым что делать? Он ранен, и его разыскивает вся голландская полиция!

Ева сделала вид, что размышляет, хотя ответ был готов заранее, и Вильхейм это знал.

— Мы решим обе проблемы одновременно.

— Каким образом? — недоуменно выдохнул Брюннер.

— Я пошлю Сорвана в Нидерланды… Он возьмет на себя лысого — тот стал для нас обузой. Потом он вернется руководить поисками, будет оставаться на связи с группами Кеслера во Франции, и они начнут одновременно двигаться на юг, сжимая кольцо.

Вильхейм ничего не ответил, размышляя. Ева устроилась за столом, положив ноги в красных шпильках на матово-черный край, и закурила одну из своих любимых сигарок.

— Я запущу еще одну операцию. Вильхейм допил виски и пробормотал заплетающимся языком: