Красная шапочка - [62]

Она поняла это, когда Генри добрался до своей цели.

До ножа в ее сапоге.

— Извини, — запоздало произнес он и повернулся, готовясь отразить нападение.

Он всегда был благородным человеком.

Но Валери слишком хорошо понимала, что им не устоять против солдат. Это просто невозможно! Их скрутят через несколько мгновений… и все будет кончено.

И тут Генри обернулся к ней.

— Церковь!

Он был прав. Волк не может ступить на освященную землю, а отец Соломон должен с уважением отнестись к такому убежищу, он ведь и сам священник. Но туда надо еще добраться…

Генри несколько секунд лихорадочно размышлял, глядя на нож в своей руке.

* * *

Чуть позже солдаты отца Соломона разворошили лепестки, но никого не нашли. Лепестки кружились в воздухе над отброшенными в сторону деревянными крышками ям…

* * *

Валери с Генри мчались через площадь, понимая, что их заметит множество глаз. Но выбора не было.

И непонятно, как сквозь голоса солдат, обыскивавших село, сквозь топот копыт, сквозь крики жителей доносился шепот: «Валери, куда ты спешишь?»

Зловещий голос, смесь всех знакомых ей голосов. Сердце Валери билось чуть ли не в горле. Она все поняла. Волк вернулся за ней.

Она оглянулась на Генри, но тот ничего не слышал. Краем глаза Валери заметила нечто темное, то исчезавшее, то появлявшееся вновь, переносясь с крыши на крышу. Но всматриваться не хотелось.

Они уже видели впереди церковь. Но за их спинами гремели копыта и раздавались крики преследователей. Мимо просвистела стрела. Потом еще одна, ближе.

Валери обернулась…

…и закричала, видя, что прямо в нее летит стрела с серебряным наконечником, стрела, которая должна убить ее. Но в самый последний миг, когда Валери уже должна была почувствовать металл, вонзающийся в ее тело, стрела впилась в Генри. Он закрыл Валери собой.

Генри дернулся от удара, но он бежал так быстро, что по инерции сделал еще несколько шагов.

Стрела торчала из его левого плеча. Она не попала в сердце и, похоже, не задела легкое.

— Серебряный наконечник… Хорошо, что я не оборотень. Беги, Валери! Беги!

Он подтолкнул ее здоровой рукой.

Валери знала его всю жизнь и не догадывалась даже, как он добр, как благороден…

— Нет, Генри, я не могу тебя оставить.

Она оглянулась на приближавшихся солдат. Церковь была совсем рядом…

Валери закинула правую руку Генри себе на плечо, и они, скользя по мокрому снегу, одолели последний десяток ярдов. И в этот раз они так тесно прижимались друг к другу, что кровь Генри запачкала красный плащ Валери, который стал от этого намного темнее.

Они, пошатываясь, подошли к воротам храма, оставалось сделать всего два шага… но перед ними возник отец Соломон, закрывая проход на освященную землю.

— Мы требуем убежища! — бросила ему в лицо Валери.

— Прошу прощения, но вы не можете ничего требовать, — ответил отец Соломон голосом острым как бритва. — Вы пока что не на освященной земле.

Он протянул руку и схватился за стрелу, торчавшую из плеча Генри.

— А вот это — мое.

Он дернул стрелу, и она с чавканьем вырвалась из раны… похожий звук издает ложка, когда ею зачерпывают мякоть арбуза.

Скрипя зубами от жгучей боли, Генри пошатнулся и здоровой рукой схватился за пробитое плечо, пытаясь остановить хлынувшую кровь.

Валери вдруг захотелось заглянуть в его рану, понять, что же спрятано у Генри внутри, что заставляет его излучать такое добро. И вдруг в ее сознании как будто щелкнул замочек, к которому нашелся наконец-то ключ. Они с Генри могли бы прожить вместе долгую счастливую жизнь, теперь она это знала. И это было бы наилучшим выходом для всех.

Но тут она снова услышала шепот, и внутри как будто все оборвалось.

«Валери…»

Она обернулась. Да, это был Волк. Его глаза сияли, как две луны. А губы, влажные и черные, блестели.

Два мертвых солдата лежали у его ног.

Волк нависал над ней, как гигантский монумент. Он не шевелился, а исходящая от него сила завораживала.

Взгляд отца Соломона метнулся в небо, к кровавой луне, уже опускавшейся к горизонту, едва видимой за домами… Ее свет мерк.

Отец Соломон решительно схватил Валери за светлые волосы и дернул к себе так, что ее голова запрокинулась. Закрывшись девушкой, как щитом, он прижал к ее горлу острие меча.

— Надо тянуть время, до рассвета уже недолго, — прошептал он капитану. И тут же дерзко спросил у Волка: — Ты ведь хочешь, чтобы она осталась в живых?

Волк вперил в отца Соломона пылаюпщй взгляд, потом посмотрел на угасающую луну.

Генри шагнул к Валери, но отец Соломон крепче прижал лезвие к ее горлу. Кузнец попятился. Валери чувствовала, как ее кожу вминает холодный острый металл.

За воротами, в церковном дворе, она видела селян, подбиравшихся как можно ближе, но не рисковавших ступить за край освященной земли, — точь-в-точь дети, следящие из своей комнаты за ссорой родителей. Все жители Даггорхорна в ужасе сбежались под защиту церкви, и никому уже не хотелось сразиться с Волком.

— Сначала умрет тварь, а потом — ты, — прошептал отец Соломон Валери, кивая арбалетчику, стоявшему на звоннице в ожидании приказа.

Стрелок предусмотрительно оперся о перила, чтобы бить наверняка.

Арбалетчик, неразлучный со своей маской, сразу пустил стрелу, но та вонзилась в землю — оборотень успел почуять опасность и прянуть в сторону. Видя, что его солдат промахнулся, отец Соломон вышел из себя. Он уже давно еле сдерживался, его пожирала жажда крови. Отшвырнув Валери, он стремительно бросился на Волка, занес над головой меч. Вены на его шее вздулись и стали похожи на ветки, как будто внутри священника из семени его одержимости выросло вдруг дерево.