Красная петля - [67]

Я выпил скотч, попросил еще и выложил Сонни все, что знал, за исключением некоторых подробностей касательно Толи Свердлова.

Я заметил, что, быть может, на роль подозреваемого сошел бы Джек Сантьяго. Я подавал свою версию аккуратно. Подпитывал ее аргументами, словно оранжерейный цветок, и чем дальше, тем полнее он распускался, а я ждал и смотрел, раскроется ли он во всей красе.

Сид и Джек тесно общались, сказал я. Джек каким-то образом предал Сида. Возможно, Джек знал что-то о сводном брате Сида, Эрле. И еще эти папки сказал я. Сид вел записи.

Сонни посмотрел на меня сочувственно.

– Арт, дружище, об этом знали все. Сид раздавал свои папки, словно коробки с вишней в шоколаде. Псих, что тут скажешь. Он выступал по телевизору, этакий призрак либерализма, который вызывали когда нужно. Потом его попросили из газеты, и он свихнулся. Его истории никто особо в расчет не брал. Я переговорил с кучей народа с тех пор, как ты заскочил тогда ко мне домой, и это раскрыло мне глаза, старик. Тебе придется дать мне что-то посущественней на Сантьяго, нежели критика Сида Маккея в его адрес. Мне постоянно звонят люди, редакторы и прочие, интересуются, есть ли что-то криминальное в этих репортерских подделках материала. Поужинаешь со мной в «Рауле»? У меня там свой столик. Или предпочитаешь «Питера Люггера»?

Выслушав его мысли о Сиде и журналистском деле, я отвечал, что все-таки Джек представляется мне очень вероятным убийцей Сида. Я пил с Сонни уже час, сидя напротив него за столом, и рассуждал.

Я заваливал Сонни уликами, в которых не был уверен. Например, тот факт, что Джек жил в Ред-Хуке, хотя само по себе это ни черта не значило. Поведал, как Джек явился на мою свадьбу, о его спектакле для Валентины Свердловой. Я скроил сценарий. Очертил связи, ввел персонажей, наметил интригу, соткал все воедино, обшил тесьмой и пропитал убедительностью.

Так поступали сыщики во все времена. Иногда по этим аккуратным построениям им удавалось вычислить убийцу, иногда они ошибались; они поступали так ради санкции на арест, или же им до смерти надоедало расследование и хотелось хоть какой-то развязки. Иногда, пройдя сценарий до конца, они убеждали сами себя. Я – убедил.

– В чем дело, дружище? Ты простыл? Может, попросить Ронду выключить кондиционер? – Сонни размяк от выпивки.

Мои же руки покрылись мурашками. Я говорил без умолку. Сонни выпил еще. Я чувствовал, как внутри что-то сдвинулось. Порез на руке по-прежнему ныл.

Джек Сантьяго сейчас на пути в Беслан, собирается написать про детей, убитых бандой террористов, говорил я Сонни. Как умудрился Джек, спрашивал я, так быстро получить эту командировку? Обычное ли это дело? Не дай ему покинуть страну, Сонни, просил я, а он интересовался: каким образом? Прегради ему путь, говорил я, позвони кому-нибудь в иммиграционную службу или в службу безопасности.

Я перегнулся через стол и убеждал Сонни, что Джек убил Сида. Останови его, говорил я.

Сонни делался все более и более отстраненным, но, по мере того как я разукрашивал свою версию, видел, что он покупается. Он был читателем, нутром принимал повествование. Уходя, я знал, что убедил его в своем сценарии, в том, что Джек убил Сида Маккея, потому что мне самому хотелось верить в это.

23

Некролог Сида Маккея, наконец появившийся воскресном номере «Таймc», оказался выскоблен дочиста. Я взял утренний выпуск, выйдя из офиса Сонни около полуночи в субботу, и прочитал его на улице, не отходя от газетного автомата.

В некрологе не указывалась точная причина смерти. Там намекали и на болезнь, и на несчастный случай. В остальном же описывались учеба, семья профессиональные достижения, награды. Говорилось, что у покойного остались сын, Александр Джастис Маккей, и два внука. Алекс Маккей ни разу не упомянул о своих детях. Говорилось и о других членах семьи. Ничего не сообщалось по существу, был лишь послужной список и фотография десятилетней давности: Сид в костюме и при галстуке, слегка улыбается.

Я знал, что семья Маккей подсуетилась и взяла все под контроль прежде, чем обнаружится правда. Им повезло, что Сид погиб на неделе, когда любые происшествия южнее Мэдисон-сквер едва освещались.

– Арти! Впусти меня. Это я, Рик.

Было раннее воскресное утро, и я понял, что, вернувшись домой, так и уснул с газетой в одной руке и телефоном в другой, пытаясь дозвониться до Максин. Услышав звонок в дверь и голос Рика, я открыл, и он предстал передо мной в одних лишь обрезанных джинсах, с лицом, бледным от напряжения. В руке он держал номер «Таймc».

– Заходи. Не знал, что ты вернулся.

Он проковылял внутрь. Я не видел его со дня моей свадьбы. Знал, что он в отъезде, скорее все в Сингапуре, где у него бизнес. Он был бледен, под глазами темнели мешки, словно набухшие чайные пакетики.

– Сварю кофе, – сказал я. – Что случилось, Рик?

– Сид умер. – Он поднял газету, потом прошел на кухню, взял кофейник для эспрессо. встряхнул его, проверяя, есть ли там что-то, наполнил чашку и выпил ее в два глотка, стоя у плиты.

– Мне очень жаль. Я работал по этому делу, как мог, неофициально.

– Ты работал по делу, а мне не сказал?