Красная книга начал. Разрыв - [18]

– В смысле?

– Ну, как добрый кузнец создает шедевр? Он берет разное железо и сталь. Спрашивает его, подбирает разные стали так, чтобы им было удобно вместе. Чтобы они не ссорились, не враждовали. Поглаживает их молотом, греет в горне, поит секретными настоями и отварами. Вот как мы в бане сидим, греемся, беседуем. В бане все дружней. Все одно после бани легкость в человеке и любовь к собрату. С плохим человеком в баню не пойдешь… спиной к нему не повернешься. Он если веником и ударит, то обожжет, кожу спустит али мясо не прогреет. Все едино пользы не будет. Так и кузнец с добрым железом: ударить должен так, чтобы духи железа подружились, не обиделись на него, не осерчали. Дальше мастер возьмет то, что получилось, и разрубит на части, чтобы все слои железа разом себя потеряли. Чтобы в общих страданиях от потери стали ближе, а потом снова сварит их вместе и снова молотом приласкает. Пусть сталь не только горе, но и радость познает общую. Вот так, раз за разом, мастер приучит духов помогать друг другу. И клинок будет добрым, если все духи заодно, если не ссорятся, а помогают. Кто посильнее, тот потянет, кто послабее, тот уступит, а вместе они любого врага одолеют. Потому и проступает душа стали на клинке, огненная, добрая, единая, но разнообразная. Ну, а южане-то что? А они все на так делают, они сталь порошками мучают. Духов не уговаривают, а принуждают. Враждуют стали меж собой, а все одно их южанин вместе в горн кладет и бьет страшно, не рукой ласковой, а механическим молотом бездушным, вминает их друг в друга. Страшно подумать, как духи потом злы. И жар они выдержать не могут. Сталь ведь как любит, чтобы тепло было везде и равномерно. А они – то заморозят, то перегреют. Дикие люди. Но это не самое страшное. Потом, когда сталь вместе сварится и когда духи станут особенно злы, они берут прут и крутят его.

– Как крутят, не пойму? Над головой, что ли?

– Да нет же. В тиски зажимают специальные и перекручивают, как молодуха белье отжимает. Духи страшно злы становятся, все норовят подраться, оттого клинки и ломаются южные. Потому как нет единения, и узоры на них проступают злые – не языки огненные, а червяки дохлые.

– Ты преувеличиваешь. Южные клинки тоже очень хороши, – спрыгнув с полока, Альбин взялся за можжевеловый веник, покрутил над каменкой, остался недоволен, снова сунул его в чан с кипятком.

– Ага, преувеличиваю, – Север повернулся боком. – Вот шрам, видишь, – показал он на огромный рубец, пересекший спину от лопатки до ягодицы. – Вот был я молод и глуп, как ты примерно. Повелся на экзотику. Поменял себе южный меч, а он возьми да брызни осколками, когда мы с шингами под Свиягой рубились. И ведь двух коней отдал за клинок. И еще шкур немало, а в итоге самому шкуру попортили. Так нашел я купца того, как ходить смог, и что? Что? «Профессиональный риск», он сказал! Ты представь себе только, «профессиональный риск», дескать, я купил меч, и все – он за него не отвечает. Да если бы кузнец из народа так сказал, его бы сразу сталью накормили бы. Да и нет у нас таких мошенников. Сломаешь меч – приноси. Кузнец глянет на него, и если не по глупости ты его сломал, то сразу новый даст или скует. Да и виру[25] заплатит за то, что схалтурил. А попробует артачиться, тинг[26] быстро разберется, кто прав.

– А с южанином-то что стало?

– Аааа… говорю же, дрянь человечишко… я его потом обломком его меча зарезал и все осколки ему в живот запихал. На следующее лето братья его приезжали за вирой. Но тинг рассудил, что я был в своем праве. Так южане крик подняли. Ну, пришлось их тоже укоротить немного. Зато теперь купцы свой товар проверяют, прежде чем на север идти.

– Сурово у вас.

– Так живем не на благодатном юге. То шинги с запада, то морозы с севера. Если в себе не уверен да в товарищах своих – пропадешь и друзей с собой утащишь.

* * *

Мне не часто доводилось действительно спорить со Стариком. Не вялые возражения, подавляемые аргументами, а реальные столкновения, где, несмотря на любые доводы и убеждения оппонента, в итоге каждый остался при своем. Но была одна вещь, в которой мы так и не смогли сойтись.

Было ли то особенностью моего жизненного опыта, или же в пику воспитанию-дрессировке, которую Старик устраивал, прямо и бескомпромиссно навязывая свое мнение и видение мира? Но так или иначе, я верю в удачу.

Старик утверждал, что удачи нет. Что есть лишь тщательно выстраиваемая цепь событий, при должной подготовке и правильном распределении сил неизменно ведущая к успеху. «Удача – удел слабых, – говаривал он, – Сильный возьмет сам, а слабакам нужна удача».

Может, он и прав. Я считаю, что удача – это награда, за мысли и действия, за преданность себе и труд. Тем не менее то, что мне удалось найти банду Рыжего, вот так, с ходу, иначе чем удачей, назвать нельзя.

После поспешного бегства устроившись на новом месте, еще пришлось порядочно побегать по рынкам и лавкам, чтобы докупить необходимое.

Как-то не замечаешь, насколько быт зависит от мелочей. Казалось бы, для комфорта вполне хватит скупой подстилки, чистой смены белья, теплого плаща и небольшого очага.