Красная капелла. Суперсеть ГРУ-НКВД в тылу III рейха - [60]

Но тогда почему же этот идиот ничего не сообщает Панвицу? Почему не информирует его о предпринятых шагах? Почему вынуждает заниматься этой бесконечной охотой, которая так всех изматывает и отнимает столько времени?

Арест Жоржи поможет поставить все на свои места.

Панвиц получает третье послание. В нем снова повторяются, но уже в более резком тоне, упреки, содержащиеся во втором письме: «Вы никого не отпустили, и, напротив, арестовываете все больше людей. Все это доказывает, что вы несерьезные люди и работать честно с вами невозможно. Поймите же наконец, что ни в коем случае нельзя настораживать контрразведку. К тому же люди, которых вы схватили, не причастны к делу, и вы это хорошо знаете. Если вы их не отпустите, я сам поломаю вашу Большую игру».

Освободить заключенных? Панвиц охотно пошел бы на это, если бы Большой шеф, вместо того чтобы донимать его угрозами, представил отчет о том, какие шаги он предпринял в отношении Москвы. И Панвиц не выпустит никого до тех пор, пока не будет уверен в искренних намерениях беглеца: арестованные — его заложники, и Жоржи — в первую очередь. Панвиц пока еще лелеет надежду — правда, все более хрупкую — поймать Треппера. Охота продолжается.

В Париже арестован Шарль Спаак, известный сценарист, брат Клода. В Бельгии гестапо разыскивает остальных членов семьи. Немцы прибегают к обычному шантажу: если Сюзанну не выдадут, всех расстреляют. Кто-то не выдерживает, называет адрес. Сюзанна Спаак арестована 8 ноября.

Панвицу невдомек, что вместе с ней к нему в руки попал ключ, открывающий двери полдюжины разнообразных подпольных организаций. Он думает, что арестовал благовоспитанную даму, очень несведущую в житейских делах, которая позволила Большому шефу скомпрометировать себя точно так же, как сестры из Сен-Жермен, женщины из Бур-ла-Рен, старушка мадам Мэ, добрая мадам Кейри… Когда много лет спустя он узнает от автора этой книги, какую роль играла Сюзанна Спаак в Сопротивлении, он воскликнет хриплым голосом: «О! Хорошо же она провела меня своими утонченными манерами! Подумать только, она без устали рассказывала мне о своей благотворительной деятельности!..»

Наконец терпение Панвица вознаграждено: Треппер позвонил. Жоржи узнает об этом из уст самого Панвица во время допроса. Шеф зондеркоманды, как ей показалось, был огорчен и разочарован. Она спрашивает: «Что он сказал?» — «О, — шепчет Панвиц усталым голосом, — он говорил очень уклончиво…»

Он действительно был уклончив.

17 ноября все подразделения французской полиции получают следующую телеграмму: «Ищите Жана Жильбера. Проник в полицейское ведомство и работал на Сопротивление. Бежал, захватив документы. Задержать любыми средствами. Докладывать Лафону». Затем следовало описание примет и прилагалось фото Треппера, или Жана Жильбера. За его голову назначено денежное вознаграждение. Обещанную сумму будут трижды увеличивать в ближайшие месяцы.

Текст телеграммы был тщательно взвешен. В нем нет и намека на гестапо. Напротив, судя по всему, адресатам следовало думать, что речь идет о внутреннем деле французской полиции: в ее среду проник провокатор; он украл документы.

Параллельно крупные и мелкие подразделения гестапо, отделы и подотделы абвера, военные, административные и экономические оккупационные ведомства — все немецкие учреждения во Франции и Бельгии получают размноженный типографским способом портрет Большого шефа с подписью: «Особо опасный шпион. Бежал».

Итак, через два месяца после побега Панвиц бросает на поиски беглеца французскую и немецкую полицию…

Дело в том, что он уже не надеется разобраться в подлинных намерениях Большого шефа. Предал ли тот зондеркоманду или продолжает предавать Москву? Неизвестно. И неуверенность будет сохраняться до тех пор, пока Треппер будет ограничиваться расплывчатыми посланиями и уклончивыми разговорами по телефону.

Поиски Треппера всеми полицейскими службами Франции и Германии не могут остаться без последствий. Тысячи объявлений, расклеенных по стенам учреждений, бюллетени о розыске, разосланные без счета, конечно же, насторожат противника, даже если так восхваляемая Треппером «контрразведка» — всего лишь миф: чтобы вызвать тревогу у службы безопасности коммунистической партии, упомянутых фактов более чем достаточно. Понимая это, Панвиц все же разворачивает операцию. Он создает осложнения, полностью отдавая себе в этом отчет. Значит, он действительно заинтересован в поимке Большого шефа? Без сомнения, вряд ли решился бы он на столь рискованный шаг, не имея какого-то плана. Его цель не в том, чтобы поймать Треппера — да и удастся ли это? — а в том, чтобы нейтрализовать его.

Передатчик Кента остался на Юге (он установлен на вилле модельерши Коко Шанель, где немецкие радисты наслаждаются запасами продуктов из погреба). Оставить передатчик там было необходимо, ведь зондеркоманда собиралась использовать его в функшпиле, а Москва могла осуществить техническую проверку и запеленговать источник радиоизлучения. Панвиц, естественно, убежден, что Директор не знает о перемещении Кента в Париж: для Центра Маленький шеф все еще находится на Юге, около передатчика. Хайнц Панвиц будет играть на этой ошибке.