«Красная капелла». Советская разведка против абвера и гестапо - [108]

Следователь Хебекер, наряду с другими участвовавший в допросах Ганса и Хильды Коппи, Гюнтера Вайзенборна, Вильгельма Гуддорфа, пытках Рудольфа фон Шелиа, Курта Шульце, Оды Шотмюллер, а также в истязаниях арестованных в Гамбурге и других, был интернирован англичанами. В январе 1949 года против него было возбуждено уголовное дело. Озлобленный, перепуганный и растерянный, он повесился в следственной тюрьме Падерборн.

Следователь Штрюбинг, допрашивавший Харро Шульце-Бойзена, его друга полковника авиации Эрвина Гертса, обер-лейтенанта Герберта Голльнова, ученого и инженера Ганса Генриха Куммерова и многих других, по окончании войны был интернирован, но бежал из лагеря и под чужой фамилией скрывался у родственников до 1949 года. Едва он выполз из своего укрытия и принял прежнюю фамилию, как тут же был задержан, и против него возбудили судебное разбирательство. Но очень скоро фемида ФРГ поняла, что совершила ошибку, что карать Штрюбинга за его ожесточенную борьбу против антифашистов ни в коем случае нельзя и что такие опытные и закаленные борцы против «коммунистической опасности» нужны современной Германии. Дело против него было прекращено.

Позднее он работал в Федеральном ведомстве по охране конституции ФРГ (контрразведывательная служба), где успешно применял накопленный в гестапо опыт, и даже продвинулся по службе.

А как обстояло дело с парижским отделением зондеркоманды «Роте капелле»? В июле 1943 года шефом парижского бюро был назначен гауптштурмфюрер СС Хайнц Паннвиц. Он попытался активизировать деятельность команды, в том числе тянувшуюся с 1942— 1943 годов радиоигру с Москвой. С этой целью он провел несколько допросов советского разведчика Винсента Сиерры — Кента (Гуревича), но ничего нового не услышал. После этого Паннвиц утратил интерес к пленнику. Внезапное и невероятное бегство Треппера в сентябре из-под носа Паннвица в Париже поставило гауптштурмфюрера в крайне тяжелое положение. Это бросало на него тень, его могли обвинить в ротозействе. Без Треппера невозможно было и думать о дальнейшем продолжении радиоигры, оказавшейся на грани срыва. Паннвиц опасался, что беглец обо всем случившемся доложит в Москву, и тогда, кроме Восточного фронта, ожидать нечего. И это в лучшем случае!

По распоряжению Паннвица гестапо расстреляло нескольких заложников из числа агентов советской разведки, работавших с Треппером и находившихся в тюрьме Фрэн, после чего занялось его усиленными поисками. Что касается ускользнувшего от гестапо резидента, то у него действительно была возможность связаться с Москвой, но он не особенно спешил с этим. Отто обдумывал, как и что сообщить Центру, чтобы на него не пало подозрение в предательстве. Но даже если бы он с риском для жизни проинформировал Директора о происшедшем, это не было бы большой новостью для руководства Разведупра. О радиоигре военные разведчики знали и исподволь внедряли в умы гестаповцев мысль о проигранной Германией войне и бесполезности дальнейшего сопротивления, которое могло принести немцам лишь новые жертвы. Не кто иной, как сам Паннвиц, первый задумался над этим вопросом и пришел к заключению о необходимости разрыва с нацистами. Но как это сделать?

Паннвиц пошел на сближение с Кентом, видя в этом шанс на спасение: надо попытаться уйти с ним к русским. По глубокому убеждению Паннвица, на Западе его ждала только кара за то, что он натворил в Чехии. Но как осуществить такой замысел на виду зондеркоманды, как представить советскому разведчику доказательства искренности своих намерений порвать с нацизмом? Паннвиц вывозил Кента в загородные рестораны Парижа. Предварительно выпив, он рассказывал советскому разведчику о себе, причем делал это, как правило, в присутствии сотрудников команды О. Баха и В. Ленца, которым, судя по всему, доверял.

Однажды Паннвиц приказал привести в служебный кабинет Кента.

— Ты задолжал рейху, пора возвращать долги, Сиерра, или как там тебя зовут.

— Какие долги?

— Даром есть хлеб и жить на этом свете — большое счастье, которого ты можешь лишиться. За все надо платить!

— Смерти я не боюсь!

— Отлично, значит, будешь радистом вместо Жильбера (Отто). Иначе — расстрел!

Кент был вынужден сделать вид, что согласился с предложением Паннвица.

Бах и Ленц, беседуя в дальнейшем с Кентом, осторожно намекнули на то, что гауптштурмфюрер мог бы пойти на сотрудничество в обмен на предоставление ему возможности укрыться после войны на территории СССР и сохранение жизни.

Разведчик задумался. Что могло скрываться за доброжелательной манерой поведения сотрудников зондеркоманды и их на первый взгляд откровенными разговорами? Неужели это новая ловушка? Но с какой целью? Сопоставив слова и дела Паннвица, Кент исключил подобную возможность. Постепенно он пришел к выводу, что Бах и Ленц действовали по поручению своего шефа и это было своего рода маскировкой. Сам Паннвиц тянул время, не спешил проявлять инициативу. В случае, если ретивые гестаповцы пронюхают о его беседах с пленником и донесут, у Паннвица стопроцентное алиби. Просто он поручил подчиненным лишний раз проверить Кента, прежде чем поставить перед ним важную задачу.