Красная гора: Рассказы - [91]
На следующий день я принялся за работу и, едва закончив ее, пригласил в гости Веню. Мой прислоненный к стенке, еще не просохший шедевр светился тревожным, зловещим светом.
Веня недоуменно хмыкнул, потом, как сумасшедший, закружил по комнате и вдруг заорал: «Слушай, убери это куда-нибудь! Мне плохо, когда я на это смотрю!»
— Мне тоже плохо, — усмехнулся я. — Так что, как только картина высохнет, я кому-нибудь ее подарю.
— А ты не боишься, — нахмурился Веня, — ты не боишься, что у этого человека начнутся неприятности?
— А это сюжет! — вдохновился я. — Художник нарисовал красную гору, сделал несколько копий и раздарил их друзьям, а потом с каждым из его друзей что-то случается, и художник подозревает, что все дело в его работе, и ходит по друзьям, все больше утверждаясь в подозрениях, и даже пытается выкрасть картины, но… — задумался я.
— Но, — взмахнул рукой Веня, — однажды он идет по дороге, и вдруг в лучах закатного солнца перед ним возникает красная гора, и он понимает, что все дело не в его пейзаже, а в том, что все мы там и живем, на этой самой красной горе.
Через месяц Веня написал свой первый рассказ и так и назвал его «Красная гора». А я свою красную гору подарил Соне. С одной стороны, мне действительно хотелось поскорее избавиться от картины, а с другой, я надеялся произвести на Соню впечатление, доказать, что и я что-то из себя представляю.
На наш кружок Соня пришла к концу девятого класса (в то время как мы ходили туда сколько себя помнили) и, может быть, потому, что никаких наших порядков не знала, показалась нам полной шизофреничкой.
Игорь Николаевич попросил ее прочесть какое-нибудь стихотворение, и Соня начала с Багрицкого: «И Пушкин падает в голубоватый колючий снег…» Она читала стихи так, как читают круглые дуры или круглые отличницы: не сидя, а стоя, картинно откинув голову назад, нараспев и, что называется, «с выражением», как будто не на литературный кружок явилась, а вышла отвечать к доске.
Мы с Веней перемигивались и еле сдерживали смех. И тут Игорь Николаевич устроил ей еще одно испытание.
На обшарпанной стенке нашего подвала после новогоднего праздника болталась какая-то нитка. Видно, на этой нитке совсем недавно висела какая-то хлопушка или игрушка, но все поснимали, а нитка осталась, и он попросил:
«Опиши ее!»
И с широко распахнутыми, сомнамбулическими глазами Соня запричитала:
«Нитка тонкая, нитка белая, от какой беды похудела ты, и не с радости поседела ты, нитка тонкая, нитка белая!»
— А она не без способностей! — шепнул я Вене.
— Ну, две строчки еще ничего не доказывают, — пробасил Веня.
…Потом Соня стала писать стихи, и отличные:
…А Венин рассказ «Красная гора» произвел настоящий фурор на нашем кружке. Все от него «кипятком писяли», а Кира так сияла, словно сама этот рассказ написала. Нашу голубоглазую круглолицую Киру Бог не обделил талантами, но она, как никто другой, умела радоваться чужим успехам. Даже мои, редкие в области стихотворчества, удачи приводили ее в неописуемый восторг. Что уж говорить о Вене!
— Вот увидишь, — гордо вскидывала она голову, — наш Веня станет известным прозаиком.
— Ну да, — соглашался я. — А Соня — известным поэтом.
Пока же Соня безуспешно рассылала стихи по редакциям, и из каждой редакции приходил ответ, что стихи ее хороши и даже очень, но именно эти стихи, именно в этом журнале опубликованы быть не могут.
Зарядили дожди, и, изнывая от скуки и безделья, мы встречались почти каждый день, и вдруг Соне пришла в голову гениальная идея. В тот вечер мы сидели в кафе, и Соня лениво потягивала из трубочки кофе-гляссе.
— Я поняла, — тряхнула она кудрями. — В каждой редакции есть человек, которому платят за то, чтобы он всем поэтам, и плохим и хорошим, отвечал отказом. Но, — загорелись ее глаза, — на каждое наше письмо он обязан давать подробный ответ, и потому нам надо упорно бомбить редакции до тех пор, пока они не выдохнутся и не устанут нам отвечать. Вот тогда, — воскликнула Соня, — им только и останется, что нас напечатать.
Вдохновленные этой идеей, мы с Кирой и Веней взялись за дело и вскоре уже разъезжали по другим городам и всех талантливых прозаиков и поэтов собирали под наши знамена. Не прошло и полугода, как одетые в специальную форму (белый верх, черный низ), с вышитыми золотом на груди буквами «Л» и «Т», мы открыли первый всесоюзный съезд литературных террористов.
Собственно, я и писал стихи, и бомбил ими редакции только для того, чтоб понравиться Соне. Когда я видел ее обращенные внутрь глаза, ее бледное с черной родинкой над губой лицо, ее рыжие кудри, она казалась мне такой беззащитной и в то же время такой неприступной! Что-то чудесное, что-то необыкновенное пленяло меня в ней.
Если я одалживал у нее небольшую сумму денег, она легко расставалась с ней и прибавляла «только с условием — без возврата!» И действительно, никогда не требовала возврата ни денег своих, ни книг.
В карьере сотрудника крупной московской ИТ-компании Алексея происходит неожиданный поворот, когда он получает предложение присоединиться к группе специалистов, называющих себя членами тайной организации, использующей мощь современных технологий для того, чтобы управлять судьбами мира. Ему предстоит разобраться, что связывает успешного российского бизнесмена с темными культами, возникшими в средневековом Тибете.
Крым, подзабытые девяностые – время взлетов и падений, шансов и неудач… Аромат соевого мяса на сковородке, драные кроссовки, спортивные костюмы, сигареты «More» и ликер «Amaretto», наркотики, рэкет, мафиозные разборки, будни крымской милиции, аферисты всех мастей и «хомо советикус» во всех его вариантах… Дима Цыпердюк, он же Цыпа, бросает лоток на базаре и подается в журналисты. С первого дня оказавшись в яростном водовороте событий, Цыпа проявляет изобретательность, достойную великого комбинатора.
Перед вами ироничные и автобиографичные эссе о жизни женщины в период, когда мудрость приходит на место молодости, от талантливого режиссера и писателя Норы Эфрон. Эта книга — откровенный, веселый взгляд на женщину, которая становится старше и сталкивается с новыми сложностями. Например, изменившимися отношениями между ней и уже почти самостоятельными детьми, выбором одежды, скрывающей недостатки, или невозможностью отыскать в продаже лакомство «как двадцать лет назад». Книга полна мудрости, заставляет смеяться вслух и понравится всем женщинам, вне зависимости от возраста.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.
Юсиф Самедоглу — известный азербайджанский прозаик и кинодраматург, автор нескольких сборников новелл и романа «День казни», получившего широкий резонанс не только в республиканской, но и во всесоюзной прессе. Во всех своих произведениях писатель неизменно разрабатывает сложные социально-философские проблемы, не обходя острых углов, показывает внутренний мир человека, такой огромный, сложный и противоречивый. Рассказ из журнала «Огонёк» № 7 1987.
Том Роуз – не слишком удачливый руководитель крошечного провинциального театра и преданный отец-одиночка. Много лет назад жена оставила Тома с маленькой дочерью Ханной, у которой обнаружили тяжелую болезнь сердца. Девочка постоянно находится на грани между жизнью и смертью. И теперь каждый год в день рождения Ханны Том и его труппа устраивают для нее специальный спектакль. Том хочет сделать для дочери каждый момент волшебным. Эти дни чудес, как он их называет, внушают больному ребенку веру в чудо и надежду на выздоровление. Ханне скоро исполнится шестнадцать, и гиперопека отца начинает тяготить ее, девушке хочется расправить крылья, а тут еще и театр находится под угрозой закрытия.