Красная Борода - [12]

«Вот я и подумала, если получу в награду двадцать пять монет серебром, то смогу поправить домашние дела, да и Тосабуро это пойдет на пользу. Иначе он и дальше будет водить дружбу с дурной компанией и бог знает что еще натворит. Потом поймают и сошлют на каторгу, а то и казнят. Так пусть уж лучше теперь посидит в тюрьме. Может, одумается и честным человеком станет. Как вы считаете, стоит мне сообщить в полицию?» — спросила она.

Мацудзо одобрил решение О-Куни, отправился вместе с ней на чердак, взял статуэтку и сказал, что пока спрячет ее у себя. Он посоветовался с квартальным старостой, и они решили: пусть О-Куни сама пойдет к чиновникам и все расскажет, а если их вызовут, они дадут свидетельские показания. Вызов не заставил себя ждать. Мацудзо и квартальный подтвердили, что О-Куни бедна и трудолюбива, воспитывает четверых детей, а ее муж Тосабуро связался с бандитской шайкой, семье не помогает, так что все хозяйство на плечах этой несчастной женщины.

Их выслушал некий господин Симада и сказал, что заявление О-Куни противозаконно. «Да, представьте себе, противозаконно! — воскликнул Кимбэй. — Этот Симада заявил: даже если муж совершил кражу, жена не имеет права на него доносить, тем более рассчитывать на вознаграждение; О-Куни, мол, нарушила основополагающий принцип морали и, следовательно, действовала вопреки закону, поэтому ее будут судить и посадят в тюрьму!» Ответ чиновника поразил Мацудзо, и он не нашелся, что возразить.

После суда О-Куни удалось через одного сердобольного человека передать Мацудзо, чтобы он разыскал ее отца Рокусукэ, который снимал у Кимбэя комнату, и попросил присмотреть за детьми — все же они его внуки, и он не откажет.

5

— Я сказал этому Мацудзо, что отец О-Куни сейчас в больнице. Он оставил детей у меня и ушел. Жена, конечно, ворчала, но я не мог выкинуть этих малюток на улицу. Я уложил их в комнате Рокусукэ, а сам помчался к господину Ниидэ, чтобы он осмотрел больную девочку и научил, как мне действовать дальше. И все это валится на мою бедную голову. Однажды у нас останавливался предсказатель. Он говорил, будто в нашем доме все гвозди вбиты наоборот и это сулит нам всяческие несчастья. Я спросил у него: что значит «гвозди вбиты наоборот»? Шляпками вниз, что ли? Он ответил: буквально понимать не надо, мол, это способен разглядеть лишь тот, кто овладел наукой предсказания. Может, он и прав. А мне-то каково: разве я могу вытащить все гвозди из этого старого дома и вколотить их заново?! Между прочим, предсказатель уехал, не уплатив за постой ни гроша — наверно, в подтверждение, что у нас и впрямь гвозди вколочены шляпками вниз, — вздохнул Кимбэй.

Спустя полчаса пришел Ниидэ.

Пока он осматривал больную девочку, Нобору сообщил ему то, что услышал от Кимбэя. Не произнеся ни слова, Ниидэ закончил осмотр, придвинул к себе корзинку с лекарствами и, прихлебывая чай, который принес ему хозяин, отсчитал десять порошков и объяснил, сколько раз в день давать их больной.

— Ну а как же насчет детей? — нерешительно спросил Кимбэй.

— Пока не знаю, — ответил Ниидэ. — Схожу, поговорю, может быть, удастся куда-нибудь пристроить, а пока позаботься о них ты. Или не согласен?

— Видите ли, господин Ниидэ, — Кимбэй судорожно сглотнул слюну. — Я как раз перед вашим приходом говорил господину доктору, что дела у нас идут из рук вон плохо, едва сводим концы с концами, а ведь этих детишек кормить надо...

— Рокусукэ передал мне деньги — пять рё два бу[11]. Сказал, что на похороны. Кроме того, насколько я знаю, он заплатил за комнату вперед. Разве не так?

— Вы изволили сказать, что Рокусукэ оставил деньги? — Кимбэй пристально поглядел на Ниидэ.

— В любом случае ты не останешься внакладе. Но если ты не согласен, мы пристроим детей в другое место.

— Что вы! Я буду за ними присматривать, как за родными.

— Ну а мужа О-Куни, как его... Тосабуро, что ли? Еще не поймали?

— Одни говорят — арестован, другие — вроде бы еще на воле. В точности не знаю, не до того мне было.

Ниидэ строго поглядел на детей, спросил у каждого имя и возраст. Детишки со страхом смотрели на обросшего бородой Ниидэ и что-то невнятно лепетали в ответ.

— Не беспокойтесь, все будет в порядке, — сказал им Ниидэ — Ваша мать скоро вернется, и сестренка поправится ..А скажите, кем вы хотите стать, когда вырастете большими?

Ниидэ, по-видимому, хотел разрядить атмосферу, но в этой обстановке вопрос прозвучал по меньшей мере неуместно. Он и сам это почувствовал, разозлился на себя и покраснел. Еще раз повторив детям, что мать скоро вернется, он поспешил покинуть ночлежку.

Выйдя на улицу, Ниидэ велел Такэдзо отнести корзину с лекарствами в больницу, а сам нанял паланкин и вместе с Нобору отправился к тюрьме.

— У вас находится под арестом некая О-Куни. Это моя пациентка, она тяжело больна, и мне нужно ее осмотреть, — сказал он вежливо поклонившемуся чиновнику. По-видимому, Ниидэ здесь знали, чиновник проводил его и Нобору в лазарет, куда вскоре привели и О-Куни.

— Я вас оставлю. Когда закончите осмотр, позовите, — сказал чиновник.

— Подойди сюда, О-Куни. Я доктор Ниидэ, лечил твоего отца. Я попытаюсь вызволить тебя из тюрьмы. Подойди, не бойся и расскажи, как все случилось. — Голос Ниидэ звучал мягко, но настойчиво.