Красивый и обаятельный - [24]

— Вы хотите меня скомпрометировать?

Он призадумался и со вздохом признал:

— Это было бы здорово. Но нереально. При стольких-то свидетелях?

Карен отвернулась, желая скрыть смех и досаду. Да что ж это такое! Ничем его не проймешь! Наконец длинный обед закончился. Нарушив традицию, дамы и кавалеры вместе отправились в большую гостиную, где были накрыты чайные столики. Карен попыталась сесть за один столик с родителями, но с ними за столиком как-то нечаянно оказался и Иден. Испепелив его надменным взглядом, Карен разлила чай, воображая, как было бы приятно эдак случайно пролить ему на колени чашку кипятка.

Но сделать это она не посмела, и все чаепитие под настойчиво-ласкающими взглядами Идена жалела о своей нерешительности. За ломберные столы пригласили желающих поиграть в карты, а молодежь в другую комнату потанцевать, но Карен поспешно извинилась:

— Я жутко устала и пойду отдыхать. Извините.

Сделав учтивый реверанс, кинулась к себе. Уже видна была ее комната, куда она стремилась, как в убежище, когда из параллельного поворота вышел Иден.

— Моя дорогая леди Карен! Можете вы уделить мне еще пару минут перед сном?

Карен очень хотелось послать его к лешему, но пересилило хорошее воспитание.

— Ну, почему бы и нет? Но в моих комнатах нет гостиной.

— Не беда. На этаже несколько общих комнат, и каждая из них может служить для этой цели.

Эти слова прозвучали весьма двусмысленно, и Карен опасливо замерла. Но Артур не дал ей передумать. Подхватив ее под руку, завел ее в соседнюю комнату, в которой стояло несколько изящных диванчиков. Сама комната своим убранством оставляла впечатление некоей эклектичности: тут наравне с тяжелой мебелью эпохи средневековья присутствовали почти все стили ренессанса — от барокко до рококо.

Заметив ее недоуменные взгляды, Иден пояснил:

— Мама не успела еще как следует заняться интерьером. Поэтому здесь и мебель, оставшаяся от прежних владельцев, и наша, привезенная из Кинкейд-хауса. Но, надо признать, не самая лучшая.

Сев на низкую софу, Карен аккуратнейшим образом расправила складки на юбке, и только после этого подняла на собеседника вопросительный взгляд.

— Для чего вы опять позвали меня для приватного разговора? Вам это не надоело?

Он изумленно переспросил:

— Не надоело? Как может надоесть самая красивая девушка в Англии?

Карен вовсе не считала себя красавицей и этот топорный комплимент показался ей издевательством.

— Конкретнее, пожалуйста. Я слишком устала, чтобы выслушивать ваши туповатые остроты.

Он выпрямился и выпалил:

— Как вы смотрите на то, чтобы я получил специальное разрешение на наш брак?

От такой наглости у Карен даже дыхание перехватило и кровь прилила к лицу.

— Вы что, не понимаете по-английски? Я, кажется вполне ясно вам объяснила: я за вас замуж не пойду! Сколько можно повторять?

На его лице появилось шкодливое мальчишеское выражение «не прошло, и не надо, я и не хотел».

— Извините, Карен, но вы безумно хороши, когда сердитесь, вот я и не удержался. Смотреть на вас в такие минуты — сплошное удовольствие.

Она саркастично сморщила аристократический носик.

— И что, вы собираетесь доводить свою жену до такого состояния всю жизнь, чтобы потом ею любоваться? А она не убьет вас случайно?

Иден рассмеялся и снисходительно пояснил:

— Дорогая моя, у мужа есть более приятные возможности зажечь огонь в глазах жены. Если бы вы мне позволили, я бы вам наглядно это продемонстрировал прямо сейчас.

Карен снова покраснела, но на этот раз не от гнева, а от смущения. Встала, выпрямив спину, и гордо отправилась к дверям. Иден опередил ее, но не для того, чтобы обнять, как она втайне надеялась, а чтобы с обходительным поклоном открыть перед дамой двери.

Коротко кивнув ему в знак благодарности, Карен быстро заскочила в свою комнату. Переведя дух, посмотрела на дверь. На ней не было и подобия засова. Не то чтоб она боялась, что Иден проникнет к ней ночью, но с засовом было бы как-то спокойнее. Во всяком случае, не возникло бы нужды вести борьбу с самой собой.

Ночь прошла более-менее тихо, если не считать того, что Карен несколько раз просыпалась от незнакомого ей прежде томления. Это было и приятно, и неприятно. Приятно потому, что наполнило ее странной, томительной истомой, и неприятно потому, что истома требовала завершения, быть которого не должно.

Утром, распахнув закрытые с вечера тяжелые шторы, Карен с удовольствием убедилась, что солнце наконец-то приветливо смотрит с ясного неба. Можно будет спокойно доехать с родителями на их машине до Плимута, а там пересесть на скоростной поезд до Лондона. Как приятно сознавать, что уже к вечеру она будет дома! Ее всегда угнетала необходимость спать на чужих, даже самых удобных, кроватях.

За завтраком она не встретила Идена, чему была только рада. Баронесса, недовольная отсутствием сына, в ответ на недоуменные взгляды виконта и виконтессы Сент-Левен, показала за окно неопределенным взмахом руки.

— Распогодилось, и он отправился прокатиться. В Лондоне ему некогда заниматься верховой ездой, а здесь мы держим несколько скаковых лошадей. Исключительно для Артура.

Развеселившись, — а вот не надо думать, что она незаменимая особа! — Карен прошла вместе с гостями в музыкальный зал. Для именинника был приглашен неплохой дуэт из Плимутского оперного театра, исполнивший несколько арий Верди и Пуччини. После окончания концерта гости принялись развлекать себя сами. От каждой семьи полагался фант. Когда дело дошло до семейства Сент-Левенов, они, пошептавшись, дружно вышли к стоявшему на возвышении роялю. Виконтесса устроилась за инструментом, а отец с дочерью встали рядом.