Красивая, но одинокая - [9]

— Да, — ответила Николь.

Коннер издал протяжный глубокий стон, представив, как она лежит на его столе и единственное, что покрывает ее тело, — это веснушки. Он потянул молнию на ее платье, но Николь воспротивилась. Очнувшись, Коннер огляделся и вспомнил, что находится у себя в кабинете.

В следующую секунду он хотел отойти от стола и отдышаться. Однако Николь крепко сжала его руку и, притянув ее к себе, поцеловала ладонь.

Обвив руками шею мужчины, она придвинулась ближе и прижалась к нему. Коннер почувствовал, насколько она влажна, а Николь ощутила силу его эрекции. Она поцеловала Коннера в губы. Ему казалось, что сейчас в мире не существует ничего, кроме этой рыжеволосой фурии.

Если до этого Николь позволяла ему целовать ее, то на этот раз она сама набросилась на него — страстно, агрессивно, словно пантера. Она руководила его рукой, гладившей ее набухшие груди, сначала поверх платья, а затем внутри. Кто сидит на столе — Николь-журналистка или Николь-женщина? Как ему хотелось, чтобы это был второй вариант. Но в то же время Коннер понимал, что с его стороны неосмотрительно отделять одну Николь от другой.

Он вспомнил, что это их последний поцелуй. Даже если эти несколько минут будут лучшими в его жизни, он не сможет получить большего.

Он продолжал водить языком между губами Николь, однако мечтал облизать ее целиком. Коннер нащупал под платьем твердый сосок и стал водить по нему пальцем. Николь извивалась, посасывая его язык.

Он вплотную прижался к ее влажному лону. Николь издала протяжный стон. Теперь ничто не могло их остановить. Их тела знали, чего они хотят, и требовали этого. Этика, логика, мораль были забыты. Коннер расстегнул ее платье и собирался сделать то же с бюстгальтером…

Раздался стук в дверь.

Николь застегнула платье, а Коннер отошел от стола. Наверное, это знак: не следует давать волю телу, не посоветовавшись с разумом. Возможно, действуя так же необдуманно, его отец угодил в ту омерзительную историю.

— Одну секунду! — крикнул Коннер.

Николь соскользнула со стола. На ее щеках пылал румянец, а волосы были взъерошены. Коннер жестом показал ей, где находится душевая.

Она кивнула и направилась туда. Глядя ей вслед, он окончательно понял, что большего от нее не получить.

Николь не могла совладать с собой. Все зашло слишком далеко. И дело не только в том, что происходило минуту назад в кабинете. Главное — что творилось у нее внутри. Задумка с интервью незаметно потеряла смысл.

Николь закрыла на защелку дверь ванной. Она посмотрела на себя в зеркало: растрепанные волосы, надетое кое-как платье. Женщину в зеркале было сложно узнать. Николь нахмурилась.

— Ты очень много сделала для своей карьеры, — проговорила она строго, — а теперь хочешь пустить все под откос? — Николь достала из сумочки косметичку. — Черт возьми, Николь, ты хитрая, ты сильная, у тебя на руках все козыри! Не сдавайся!

Она накрасила губы и попудрила нос. Затем поправила платье и немного покрутилась перед зеркалом, убеждаясь, что снова выглядит безукоризненно как спереди, так и сзади.

Положительный момент заключался в том, что теперь Николь знала силу влечения Коннера. Но ее стратегический план чуть не потерпел крах. К тому же она недооценила свое собственное влечение к Макейфи. В жизни Николь еще не было мужчины, который настолько сильно вскружил бы ей голову. А это однозначно плохо. Это означает потерю контроля над собой, чего никак нельзя допустить.

Она давно научилась держать мужчин на расстоянии, но Коннер каким-то образом прорвал ее оборону. Николь понимала, что не сможет спать с ним и при этом оставаться самой собой — гордой, хладнокровной журналисткой, которую знают и уважают в издательстве.

Она нагнулась к зеркалу, как будто ожидая от него совета. Но отражение тоже выглядело растерянным. Сообразив, что пробыла в ванной комнате слишком долго, Николь открыла защелку. Коннер не должен подумать, что она испугалась и боится выходить. Нельзя допустить, чтобы он понял, как велико его влияние на нее.

Но, черт возьми, оно действительно велико!

Открыв дверь, Николь увидела, что Коннер стоит у окна и смотрит на город. Она медленно подошла к нему. Ей, выросшей в Техасе, было все еще непривычно видеть город с такой высоты. Как и в первый раз, у нее захватило дух.

— По-моему, ты должен ответить на один вопрос, — тихо сказала Николь.

— Не отрицаю.

Его тон был твердым и спокойным, правда, слегка наигранным.

Николь понимала, что Коннер выбит из колеи не меньше, чем она. Было приятно видеть в таком состоянии человека, который привык контролировать не только себя, но и все вокруг. Еще приятнее было осознавать, что свое знаменитое самообладание он потерял из-за нее.

— Спрашивай, — сказал Коннер.

Но мысли настолько спутались в ее голове, что она едва не задала вопрос, не имеющий никакого отношения к статье. Ей хотелось выяснить, почему он предлагает ей провести с ним всего лишь месяц?

Николь попыталась взять себя в руки и откашлялась:

— Одну секунду, я возьму блокнот.

— Я не спешу. — Коннер направился к своему столу.

Было сложно поверить, что всего несколько минут назад он страстно целовал ее. Сейчас перед Николь сидел совершенно другой человек. Именно таким она представляла Коннера, читая его биографию.