— Так, — вымолвил он, посмотрев на пленницу. — Вот та женщина, которая забралась ко мне в покои. Очень хорошо. А где второй?
— С позволения вашей милости, второй сгинул во время обвала в подземном ходу, — почтительно ответил начальник стражи.
— Еще лучше, — одобрительно кивнул господин Кернив. — Для допроса мне достаточно одной пленницы. Не придется возится сразу с двумя. Надеюсь, никому из вас не пришло в голову выкапывать ее сообщника?
— Разумеется нет, ваша милость! — воскликнул начальник стражи.
— Превосходно! — И господин Кернив улыбнулся.
Далесари содрогнулась при виде этой улыбки, появившейся на тонких бледных губах, точно бедная родственница в доме, где ей совершенно не рады. Двое стражников подняли молодую женщину со скамьи, где она провела ночь, и повели вслед за господином Кернивом. Далесари мучилась сомнениями: будет ли присутствовать при допросе сам граф Бенойка, или же его главный советник сделает все сам.
Но если граф Гарлот не захочет посмотреть на женщину, пытавшуюся забраться в покои его главного советника, — то почему? Не потому ли, что Кернив забрал слишком много власти в графстве?
Далесари почти не сомневалась в том, что прежде граф Гарлот был достаточно сильным и властным человеком, крепко державшим бразды правления в своих руках. Он начал сдавать после того, как оказалось, что сын его неисцелимо болен, что какая-то странная, необъяснимая хвороба разъедает душу наследника.
Вот тогда-то и началось подлинное возвышение Кернива. Граф Гарлот, скорее всего, еще не понял, откуда исходит главная опасность для его династии.
И Далесари не в состоянии открыть ему глаза. Пока не в состоянии…
Ее привели в комнату с очень низкими потолками. Судя по всему, комната эта находилась ниже уровня земли. Окон здесь не было; единственным источником света служила коптящая масляная лампа. В воздухе застоялся запах сырости.
Кернив опустился на каменную скамью, на которую слуги заботливо положили мягкую подушку. Пленницу бросили на пол у его ног.
Главный графский советник милостивым жестом отпустил стражников.
— Мы потолкуем с этой девушкой наедине, — сказал Кернив с усмешкой. — Боюсь, она застенчива и при посторонних не станет говорить, но мне, своему лучшему другу, она откроет душу. — Он наклонился к Далесари и добавил: — Она вывернет наизнанку свою душу перед старым добрым Кернивом, иначе — клянусь всеми демонами преисподней! — старый добрый Кернив вывернет наизнанку ее тело!
Далесари зашевелилась на полу. Она попыталась встать, но Кернив ударил ее ногой в лицо.
— Не вздумай! — прошипел он. — Твое место — на земле! Валяйся на брюхе, змея, и не поднимай головы!
Далесари затихла. Ярость и ужас грызли ее, но сильнее всего оставалась боль по погибшему мужу.
— Что тебе нужно? — глухо спросила она.
— Итак, ты заговорила! — провозгласил Кернив. — Хорошо. Очень хорошо. Это означает, что разум не покинул тебя. Можешь поднять голову и посмотреть налево, на то, что висит на стене. Тебе хорошо видно?
Он встал и с лампой в руке приблизился к стене. Она как завороженная следовала за ним взглядом. Поначалу Далесари не обратила внимания на убранство комнаты, но сейчас перед ней предстали те предметы, что «украшали» стену. То были большие щипцы, железные ошейники с шипами, тиски и прочие приспособления, с помощью которых из упрямцев выбивали «искренние признания».
— Видишь? — продолжал Кернив. — Это именно то, о чем ты подумала. Я буду с тобой честен, девушка. Сперва я расскажу тебе о том, что произойдет с тобой, если ты будешь упорствовать. И клянусь проклятыми богами, я проделаю с тобой все то, о чем ты сейчас услышишь! — Он говорил вполне искренне и даже как будто нехотя, и это пугало Далесари куда больше, чем открытая угроза. — Я надену на тебя этот ошейник и начну завинчивать его все сильнее, пока шипы не вопьются в твою нежную кожу. Если это не развяжет тебе язык, я зажму твои пальцы в тиски… Мне продолжать?
— Не надо, — выдавила Далесари. — Что ты хочешь узнать?
Он быстро вернулся на скамью, поставил лампу на столик и наклонился к пленнице.
— Зачем ты и твой муж забрались ко мне в комнату?
— К тебе вели следы.
— Какие следы?
Далесари замялась, и Кернив наотмашь ударил ее по лицу.
— Говори! Какие следы!
— Светящиеся следы, — сквозь слезы вымолвила Далесари. — Следы волшебной амальгамы. Я знаю, потому что мы тоже пользуемся похожим зеркалом… Только мы никогда не предполагали, что таким зеркалом можно пользоваться — так…
— Как? — Казалось, услышанное вдруг позабавило Кернива.
— Для того, чтобы мучить ни в чем не повинных людей… Мы показывали в этом зеркале красоту. Другие иногда подсматривают за женщинами… Это можно понять. В своем роде это вполне невинно. Но любоваться страданиями нечастной девушки…
— Что такого в том, что я любуюсь страданиями девушки? — удивился Кернив. — Это, в конце концов, приятно. Это возбуждает. Не слишком сильно, но все-таки. Когда мне требуется более резкий раздражитель, я посылаю к ней палача, и он бьет ее на моих глазах. Ты никогда не пробовала? Сочетание боли и похоти рождает ни с чем не сравнимое наслаждение.
— Мерзкий слизняк, — прошептала Далесари. v— Может быть, ты хочешь занять ее место — продолжал Кернив. — Я подумаю об этом. Как бы мне сделать так, чтобы ты поняла, чтобы ты до глубины души осознала… Может быть, пальцы тебе переломать? Очень сильное ощущение.
