— Конан — очень здравомыслящий человек, — возразил Югонна. — И, насколько я успел его узнать, он не взялся бы за дело, которое ему не по душе, даже если бы ему сулили за это огромное вознаграждение. Как это ни странно, у него есть что-то вроде принципов.
Далесари вздохнула. Она чувствовала себя очень усталой и вместе с тем была слишком возбуждена для того, чтобы сразу заснуть. Ей хотелось узнать все разгадки — немедленно! Похоже, у ее мужа было сходное настроение.
— Ты голодна? — спросил Югонна. — Здесь остались закуски.
Вдвоем они уничтожили все съестное, что находилось в комнате. Затем Далесари вытащила из-за пазухи маленький мешочек. Югонна с любопытством следил за ней.
— Что у тебя здесь?
— Порошок. Помнишь, одно время я разыскивала растения со светящейся пыльцой…
Югонна кивнул. Он с трудом мог припомнить этот эксперимент. Далесари всегда поражала его способностью заниматься несколькими проектами одновременно. И сколько Югонна ни старался, ему не удавалось удержать в памяти все то, о чем рассказывала ему подруга. Это было еще во времена лабиринта; так что же говорить о временах нынешних, когда судьба и злая воля дяди Далесари, наполовину ученого, наполовину колдуна, занесла их в чужие края! Здесь большую часть времени они были поглощены простой борьбой за выживание.
— Почему ты так смотришь на меня? — улыбнулась Далесари.
Югонна встряхнулся, избавляясь от задумчивости.
— Как я на тебя смотрю? — удивился он.
— Как будто впервые меня увидел.
— Это происходит каждый раз, дорогая. Каждый раз, взглянув на тебя, я испытываю восторг и изумление.
— Ты льстишь.
— Самую малость.
— И лжешь. Почему ты выпучил глаза и разинул рот?
— Неужели я так выгляжу? — засмеялся он.
Она торжественно кивнула. Югонна обнял ее и прижал к себе.
— Потому что ты всегда меня поражаешь чем-нибудь новеньким. Что за светящаяся пыльца? О чем ты сейчас говорила?
Пылая гневом, она высвободилась из его объятий.
— Я так и знала, что ты притворяешься! — воскликнула она. — Ты ничего не помнишь! И плевать ты хотел на мою работу! Если тебя что-то во мне и интересует, так это мое тело! В этом ты ничуть не отличаешься от других мужчин… И не нужно было притворяться, будто ты внимательно слушаешь, когда я рассказывала!.. А я еще поверила! Поверила! На самом деле ты только прикидывался, а сам только о том и думал, как бы схватить меня, затащить на постель и…
— Ну все, хватит, — оборвал Югонна.
Далесари застыла с раскрытым ртом, не закончив фразы.
— Да, я думал об этом, и сейчас думаю, — продолжал Югонна. — И тебе это должно быть приятно.
— Мне? Приятно? Ты пренебрегаешь моей работой! Пренебрегаешь мной как ученым!
— Зато не пренебрегаю тобой как женщиной. Ты поразительное существо, Далесари! Давай, рассказывай скорее про твой порошок. Для чего он предназначен?
— Теоретическая часть тебе, стало быть, неинтересна? — прищурилась она.
— Ради всех богов, Далесари! Теоретическую часть ты изложишь мне потом… Что ты намерена делать с этой штукой?
— Кое-что проверить. Мой порошок выявит то, что скрыто. Если здесь имеется некая посторонняя субстанция, порошок начнет светиться.
— Очень умно.
Она сверкнула глазами в его сторону, но промолчала. Далесари подошла к стене, взяла в рот маленькую трубочку и осторожно выдула немного порошка. На стене проступил светящийся круг. С торжествующей улыбкой Далесари повернулась к мужу.
— Ты видел?
Он молча кивнул.
Она опять рассердилась:
— Мог бы что-нибудь сказать!
— Ты — выдающийся ученый, Далесари. А теперь, уважаемый коллега, не могли бы вы пояснить суть вашего эксперимента.
— Я с первого же мгновения не поверила в то, что видение приходит к Цинфелину просто так. Ни с того ни с сего к человеку не то что видения — к нему даже молочница не приходит. Нужен какой-то толчок, повод.
— Цинфелин же объяснял: он был болен, находился между жизнью и смертью… Очевидно, в тот момент и открылись его способности видеть нечто на расстоянии.
Далесари фыркнула, не скрывая презрения.
— Это толкование подходит для кумушки, которая верит в гадание на костях, и для юного профана, который никогда даже близко не стоял возле нашего лабиринта! Но не для меня. Я сразу поняла, что здесь кто-то основательно потрудился.
— Твое предположение, Далесари?
— Это же очевидно. — Она уставилась на мужа с таким видом, что он сразу понял: до него уже давным-давно должно было дойти, в чем суть происходящего, и она, Далесари, невероятно удивлена его недогадливостью. — Этот круг па стене означает, что стену обработали специальным составом. Дерзну предположить, что этот состав близок к тому, который покрывает наше зеркало ясновидения. Только работает эта система сложнее.
— Боги, что может быть сложнее ясновидения! — простонал Югонна.
Далесари подобрала с блюда последнюю ягоду винограда и сунула в рот с победоносным видом.
— Сложнее! — повторила она, выплевывая косточку на пол. — Сам граф никогда не видел ни пролива, ни башни. Но некто — видел и сумел передать это видение зеркалу. Но не тому, которое у Цинфелина на стене, а своему. Зеркалу, которое хранится у него в покоях. Затем, когда он считает, что время подходящее, он попросту передает видение из одного зеркала в другое…
