Красавица и герцог - [10]
Джек так и не сумел разгадать тайну вензеля, но старая леди, похоже, знала ответ. И сколько ни уговаривал себя Джек, что это всего лишь странное совпадение, в нем все больше крепла уверенность: нынче вечером на безлюдной линкольнширской дороге он повстречался с родной бабушкой. О Господи!
Он снова посмотрел на кольцо. Оно лежало на столе и, точно насмехаясь, поблескивало в сиянии свечей. Резким движением Джек сдернул с пальца собственный перстень. Рука без него выглядела до странности голой. Джек не мог припомнить, когда в последний раз снимал кольцо. Тетя просила никогда не расставаться с ним, ведь это единственное, что у него осталось на память об отце.
Это кольцо сжимала дрожащими пальцами его мать, когда ее вытащили из холодных вод Ирландского моря.
Джек медленно вытянул руку и положил перстень на стол рядом с его двойником. Потом склонил голову набок и прищурился, уголки его губ дрогнули. Чего он ожидал? Что кольца окажутся разными, если их сравнить?
Джек почти ничего не знал об отце. Кроме, разумеется, имени, да еще того, что Джон Кавендиш принадлежал к состоятельному английскому семейству, был одним из младших сыновей. Тетя Джека всего дважды встречалась с Джоном, и у нее сложилось впечатление, что тот не слишком-то ладил со своими родственниками. Он говорил о них со смехом, в той легковесной манере, к которой обычно прибегают, когда не хотят сообщить ничего существенного.
Отец не был богат, по крайней мере так решила тетя. Его одежда выглядела дорогой, но поношенной, словно молодой Кавендиш довольно долго скитался по городам Ирландии. Он объяснил, что приехал на свадьбу школьного друга, но, познакомившись поближе с этой чудесной страной, решил остаться. У тети не было причин сомневаться в его словах.
В конечном счете Джек мог рассказать об отце совсем немного. Джон Август Кавендиш, знатный английский джентльмен, путешествовал по Ирландии, влюбился в Луизу Гэлбрейт, женился на ней, а затем погиб – судно, увозившее его с женой в Англию, затонуло у побережья Ирландии. Луизу вынесло волнами на берег. Израненную, дрожащую от холода, но живую. И лишь месяц спустя стало ясно, что она беременна.
Луиза была очень слаба, вдобавок горе подтачивало ее силы. Молодая вдова угасала с каждым днем. «Неудивительно, что бедняжка умерла при родах, – сетовала ее сестра, женщина, воспитавшая Джека как собственного сына. – Чудо, что Луизе удалось выносить ребенка».
Вот и все, что было известно Джеку о мужчине и женщине, подаривших ему жизнь. Временами он задумывался, какими они были и кому из них он обязан своим насмешливым нравом и неизменной улыбкой. Но, сказать по правде, он никогда не стремился узнать о них больше. Двух дней от роду он был передан Уильяму и Мэри Одли, и если те и любили собственных детей больше племянника, то ни разу за всю жизнь этого не показали. Джек рос как настоящий сын деревенского сквайра, с двумя братьями и сестрой; в его распоряжении было двадцать акров холмистого пастбища, будто специально созданного, чтобы скакать по нему на лошади, бегать, прыгать и вытворять все, что только может взбрести в голову бесшабашному мальчишке.
У него было чудесное детство. Черт возьми, о лучшем и мечтать нельзя. Так что если Джек вел не ту жизнь, которую подобало, и иногда, лежа в постели, не мог взять в толк, за каким дьяволом грабит экипажи под покровом ночи, ему некого было в этом винить, кроме себя самого. К добру или к худу, он сделал свой выбор.
И большей частью Джек был вполне счастлив. Он всегда отличался веселым, жизнерадостным нравом, а на свете бывают занятия и похуже, чем разыгрывать из себя Робин Гуда на сельских дорогах Британии. По крайней мере в его жизни появилась хоть какая-то цель. Решив, что с армией ему не по пути, Джек никак не мог придумать, чем себя занять. Возвращаться к солдатской жизни он не желал, а ничему другому обучен не был. И что прикажете делать? Похоже, лучше всего ему удавались две вещи: Джек держался на лошади так, словно родился в седле, и в умении вести беседу ему не было равных. Обладая редким остроумием и блестящим красноречием, он мог очаровать самого отъявленного грубияна и задиру. Сложив вместе эти два таланта, Джек вывел вполне логичное заключение: из него выйдет первоклассный разбойник с большой дороги.
Свой первый налет Джек совершил в Ливерпуле, увидев, как молодой щеголь пнул ногой однорукого бродягу, бывшего солдата (бедняга осмелился попросить у него монетку). Укрепив дух доброй пинтой крепкого эля, Джек проследовал за хлюстом до ближайшей темной подворотни, приставил ему пистолет к груди и отправился дальше с его бумажником в кармане.
Содержимое бумажника он позднее раздал нищим на Куинс-Уэй – большинство из них храбро сражались за славный английский народ, очень быстро позабывший своих героев.
Впрочем, если быть честным, десятую часть добычи Джек оставил себе. Ему ведь тоже нужно было что-то есть.
После того случая перейти к грабежу на дорогах оказалось совсем нетрудно. Гнать коня во весь опор, преследуя карету, куда увлекательнее и поэтичнее, чем нападать на пешего из-за угла. И вряд ли кто-то станет отрицать, что удирать верхом на лошади намного удобнее.
