Красавица - [22]

Вскоре после того, как Санта-Клаус ушел, я велела ребятам одеться и идти на игровую площадку.

Обернувшись, я увидела, что Шейн опять взял кошку. Он не хотел сделать ничего плохого. Наверняка он просто хотел поглядеть на нее, но потом он направился ко мне, возможно чтобы что-то показать. Шнурок на его левом ботинке был незавя-занным. Шейн наступил на него и споткнулся. Он удержался на ногах, но статуэтка выскользнула у него из рук, упала на пол и разбилась вдребезги.

Билли разрыдался. Он не разозлился и не полез в драку, как обычно. Его лицо вытянулось, и он начал громко всхлипывать. Мне стало его очень жаль.

Шейн, испугавшись, тоже начал плакать. Джули тут же оказалась рядом и обняла его.

– Ты испугался? Не плачь, мой дорогой. Ты же это сделал не нарочно. Это пустяки. Ничего страшного не случилось.

И тут я вышла из себя:

– Это не пустяки! Статуэтку купил Билли. Это его подарок. То, что ее разбили, не пустяки!

Увидев, что я рассердилась, Шейн заплакал еще громче.

– Ты, тупой ублюдок! – присоединился ко мне Билли. – Ты разбил мою кошку. Я убью тебя.

Это быстро вернуло меня в чувство.

– Успокойся, – сказал я и положила руку ему на плечо. – Мне в самом деле очень жаль, что так получилось, но драться не надо. Надень пальто и пойди погуляй. – Я посмотрела на Шейна. – А ты посидишь на «тихом» стуле.

– Я же не специально, – пробормотал Шейн, всхлипывая.

– Я знаю, но ты не должен был трогать кошку. Она не твоя.

Шейн не стал со мной спорить. Он отошел и сел на стул.

– Я останусь с ним до звонка, – сказала Джули. Я кивнула. А потом повела детей на площадку.

Честно говоря, я сама была готова расплакаться. Когда дети разошлись по домам, я вернулась в класс. Джули расставляла вещи по местам.

– Сядь, – сказала я. – Нам нужно поговорить. Джули подошла к столу и села напротив.

– Я знаю, у нас различные взгляды на воспитание. Я отношусь к этому с уважением, – сказала я. – Но твое поведение с детьми, как, например, в случае с Шейном, своего рода ложь. Ты реагируешь на подобные ситуации нечестно.

– Что вы имеете в виду? – В ее голосе не чувствовалось и тени раскаяния.

– Ты обращаешься с ним совершенно одинаково и когда он разбрызгивает воду, и когда раскидывает полотенца, и когда сидит спокойно и выполняет задание. Но ты не можешь постоянно испытывать к нему нежные чувства и оставаться спокойной. Особенно когда он лупит тебя полотенцем по голове.

– Именно эти чувства я и испытываю, – спокойно ответила Джули. – Потому что я должна их любить и всегда сохранять спокойствие. Так нам и полагается себя вести.

– Не всегда.

– Почему? – спросила она.

– Потому что это нечестно. Люди не могут постоянно оставаться спокойными. Иногда они раздражаются, или сердятся, или устают, и эти чувства такая же часть нас самих, как и другие. И хотя очень важно держать эти чувства под контролем, чтобы никого не обидеть, однако не следует делать вид, что их вообще не существует. К тому же так мы не научим детей контролировать свое поведение. Они просто станут думать, что мы не такие, как они. Это неестественно – оставаться все время спокойной и неунывающей.

Джули вздохнула.

– Вы первая, от кого я слышу, что позитивный настрой – это плохо, – сказала она.

– Здесь надо смотреть глубже, – продолжала я. – Я знаю, как важно демонстрировать терпимость и одобрение, чтобы дети уверенно себя чувствовали, но все же если мы не объясним им, что такое хорошо и что такое плохо, они этого так и не поймут.

– Это вы так считаете, – ответила Джули.

– Да, я так считаю. Мы лучше относимся к себе, когда наши поступки вызывают у других людей одобрение, когда мы чувствуем, что контролируем себя. Высокая самооценка – не результат постоянных восхвалений со стороны других. Она появляется у тех, кто умеет управлять своим миром и собой. Но как достичь этой цели, если окружающие не помогают тебе понять, какое поведение от тебя требуется?

– Но кто мы такие, чтобы это решать? – возразила Джули мне. – Я не могу судить о том, какие ценности мы должны им прививать. Этому учат в церкви, а не в школе. Сюда приходят ученики с разной культурой. С разными религиозными взглядами. Из разных слоев общества. Мы не можем навязывать наши ценности людям, чья жизнь отличается от нашей.

– Но существуют основные ценности, – сказала я, – не имеющие никакого отношения ни к цвету кожи, ни к языку, ни к коэффициенту умственного развития, ни к тому, сколько у вас денег. Это общечеловеческие ценности. Джули осторожно кивнула:

– Хорошо, с этим я согласна.

– Так вот, Шейн хватает подарок Билли и роняет его. И когда ты говоришь: «Шейн, не расстраивайся, ты ведь это сделал случайно», то я согласна с тем, что это была случайность и, хватая статуэтку, Шейн не собирался ее специально разбить. Поэтому мы не должны слишком сильно на него сердиться. Но все же он был не прав. Это чужая вещь. Я уже предупреждала его, чтобы он ее не трогал.

– Но, рассердившись на Шейна, мы не вернем статуэтки. Так зачем же нам наносить ущерб его чувству собственного достоинства? У этого мальчика и так много проблем. Он не может ничего исправить, так зачем же его огорчать?