Красавица - [11]

Такого обилия различий и странностей Мора себе и представить не могла. Заскучав, она крутила иногда у мобуса картинки, примеряя к среднестатистическому лицу обновки, но быстро от них отмахивалась: отклонения от нормы ее интересовали мало, ей хватало и собственных.

Здесь операции, очевидно, делали все, и лицо у каждого выходило свое. По-прежнему симпатичное, с классическим овалом и знакомыми линиями, но то тут, то там – неуловимые переделки или вполне заметные изменения. Мужественные шрамы, пикантные родинки и сверкающая, будто светящаяся кожа делали из этих людей такую пеструю, такую разномастную толпу, что Мора никак не могла поверить, что это те же самые жители острова, только состоятельные.

Из-за деревьев показалась свечка Оси, и Мора невольно вздрогнула. Одно дело – видеть Ось издалека, с нижних террас Второго кольца, откуда она похожа на стальную антенну. И другое – подъехать почти вплотную и различить пояски этажей, тонкие, почти прозрачные рамы и даже очертания комнат. Неясная тревога, которая всегда охватывала Мору при взгляде на Ось, усилилась, как будто шепотки где-то на границе сознания зазвучали громче, но Мора встряхнулась, и наваждение растаяло.

Она слышала, что здание Оси выстроили вокруг древнего исполинского дерева, но разглядеть его с магистрали так и не смогла. Поговаривали, что дерево когда-то посадили сами боги: оно занимало центральную точку острова, будто место вымеряли специально. Несколько сотен оборотов назад дерево пытались срубить, но не смогли и оставили его в сердце башни стержнем. Представив себе узловатые сучья и крепкий, шершавый ствол, заключенные в Оси, будто в защитном футляре, Мора подумала, что такой символ отлично годился бы суеверным островитянам для поклонения. Но о старом дереве лишь ходили слухи, а великих, кажется, не касалось ничего земное – только крылья, полеты и Бездна.

Чем ближе Мора подлетала к Оси, тем больше попадалось челноков. Они обгоняли ее на полном ходу, мелькали мимо, Мора даже не успевала разглядеть пилотов, а они – ее. Но и люди, которые переходили по стеклянным аркам над проездами, тоже не обращали на нее никакого внимания. Мора почувствовала себя невидимкой и распрямилась.

Когда магистраль вильнула вверх и в сторону, Мора выронила цветок и замерла: за оградой показались высокие стеклянные башни и узкие блестящие шпили, и именно к этому зданию приближался ее челнок. Черепаха сбросила обороты и плавно притормозила у причальной мачты. У ворот из цветного стекла ее уже ждали.

Высокая, затянутая в гладкое желтое платье женщина махнула Море. Та неохотно выбралась из челнока – слишком уж удобно в нем было ехать, – и черепаха, покачиваясь, развернулась и отбыла. Ну вот, теперь путь назад отрезан. Если Море и захочется позорно убежать, дорогу к заслону ей одной не найти. За разрисованными воротами маячили головы – десятки и десятки парней и девушек, которым не терпелось на нее посмотреть. Ну конечно. Учебный оборот начинается уже завтра, и все уже устроились. Мора же, наверное, прибыла последней. Или дело в другом? В том, откуда ее перевели и за что?

Женщина в желтом снова нетерпеливо махнула:

– Пойдемте скорее. Вас ждут.

Вот так просто? Ни единого вопроса? А может, ее голограмму здесь уже знают все и спрашивать просто незачем?

Ворота распахнулись, и толпа студентов расступилась. Одетые в алое, они глазели, не скрываясь, вставали на цыпочки и вытягивали шеи. Мора бросила быстрый взгляд и тут же засеменила следом за женщиной в желтом. Детишки богатеньких родителей… Все до единого переделанные. Все. Шепотки потянулись за ней, как призрачные руки. Мору ждали, о ней уже знали. Но не кричали хотя бы, не ахали, не бледнели. Пока просто смотрели.

Передняя зала встретила прохладой, и Мора только теперь поняла, как тепло на улице. Первое кольцо тонуло во влажной, сладкой дымке тропического сада, а вот в помещении было почти что зябко. Мора остановились у двустворчатых дверей из органического дерева, которое на Втором можно было отыскать разве что на алтарях и в храмах, и женщина в желтом кивнула:

– Вам сюда.

Двери растворились, и женщина отступила в сторону. Мора, неловко запнувшись за порожек, шагнула внутрь. Сердце колотило в ребра, глаза слезились от волнения. Она так крепко прижимала к груди свое форменное платье, что безнадежно его измяла. Створки захлопнулись. В воздухе витал едва различимый душок влажного дерева, смолы и пыли. Странный запах, но неуловимо приятный, будто открываешь старую, глубоко запрятанную тайну.

– Два-семнадцать-шесть-один?

Мора вздрогнула, но все же подняла голову. Она никогда не слышала, чтобы ее личный номер произносили вслух. В этом не было необходимости, ведь в семье ее звали по имени. Она бы и забыла его, если бы цифры не требовалось вводить в систему мобуса. Первая из них соответствовала порядковому номеру кольца, на котором она жила, и Мора невольно задалась вопросом: что же, теперь ее код переделают? Или она так и останется двойкой среди единичек?

Между тем зал, в который она попала, оказался таким огромным, что у Моры закружилась голова. Она едва дышала, разглядывая высокие остроконечные арки окон, воздушные колонны, увитые ползучей зеленью, зеркальные плиты пола и гладкие узорчатые панели на стенах.