Красавица-чудовище - [10]

* * *

Матвей плюхнулся на стул. Не спросив разрешения, схватил стакан сеструхи и сделал пару добрых глотков. Пить хотелось ужасно! Промочив горло, он сконфуженно пробормотал:

– Кажется, я выдул всю твою воду. Извини. – В стакане на самом деле оставалось совсем чуть жидкости и долька лайма на дне.

– Допивай уж.

Матвей так и сделал.

– Ты чего такой взмыленный? – спросила Виола.

– Просто жажда мучает. Наелся перченых сухарей.

Сеструха достала из сумочки зеркало и протянула его Матвею. Он глянул на себя и застонал. Волосы не просто топорщились, они дыбом стояли. А все из-за того, что Матвей немного вспотел. Так что вид у него и вправду был взмыленный.

– А все ты виновата, – проворчал он, пригладив космы. – Если б я тебя когда-то не послушался и не отрастил волосы, ходил бы как человек…

– Только что откинувшийся, – закончила за него Виола. – Ты со своей прической «под ноль» походил на уголовника.

– Я стригся не «под ноль», не ври. Прическа моя называлась «под машинку». То есть волосы на моей голове были.

– Намек на них. И то по прошествии двух недель. Но ты тут же от них избавлялся.

– Потому что у меня непослушные волосы. Они торчат в разные стороны! Теперь-то ты видишь?

– Просто их укладывать надо нормально.

– А я что делаю по утрам?

– Ты просто расчесываешь и сушишь. А надо пользоваться пенкой для укладки. А челку лаком сбрызгивать.

– Еще губы посоветуй мне накрасить! – возмутился Матвей. Ему уже от того, что волосы приходилось укладывать феном при помощи круглой расчески, было немного не по себе.

– Кстати, гигиенической помадой можно. А то они у тебя сохнут.

– Сеструха, заткнись, а?

Виола рассмеялась. Она считала Матвея гомофобом и постоянно его подкалывала. Хотя Матвей в принципе ничего против ребят нетрадиционной ориентации не имел. Главное, чтоб они держались от него подальше.

К ним подошел официант. Матвей сделал заказ и отправился в туалет. Когда вернулся, на столе стояли напитки. А перед Виолой еще и салат.

– Что за гадость? – брезгливо спросил Матвей, глянув на тарелку.

– Ничего ты не понимаешь! Это не гадость, а вкусность. И полезность!

– А конкретнее?

– Проросшие ростки пшеницы и овса с щупальцами осьминога. Заправлено льняным маслом с соком лимона.

– Фу! – скривился Матвей. – Лучше бы заказала, как и планировала, мясо.

– И его заказала. Очень я голодная… – Она отправила в рот кусок осьминога и ожесточенно заработала челюстями – видимо, морского гада переварили.

Матвей глотнул воды и с тоской посмотрел в сторону кухни. Когда там его заказ принесут? Он тоже был голоден.

– Хочешь? – Виола протягивала ему вилку, на которую был нанизан кусок мяса осьминога и росток пшеницы (или овса?).

Он скривился.

– Да попробуй, вкусно.

Матвей подцепил зубами мясо, а росток оставил.

– Да, ничего, – вынужден был признать он, прожевав. – Только жестковато.

– Согласна. Передержали в кипятке.

– Как твои дела? – спросил Матвей, умыкнув с тарелки сеструхи еще один кусок мяса.

– Отлично.

– Не пиликай.

– Да правда… – Но тут же сдалась: – Кое-какие проблемы с работой.

– Серьезные?

– Скажем, средней тяжести. Сейчас у всех дела не очень. Кризис.

– Это да… – Матвей радостно подпрыгнул, увидев их официанта с подносом. – Вот только проблемы средней тяжести ты не заедаешь. И тем более не запиваешь. Ведь это уже второй фужер, я прав?

– Прав, – не стала отпираться Виола. – Только мой внутренний раздрай никак не связан с работой.

– С чем-то личным?

– Ни с чем конкретным. Просто тошно как-то. Если б я верила в предчувствие, то сказала бы, что дело в нем. У меня вот тут сейчас… – Она приложила руку к груди на уровне сердца. – Душно! Вот как перед грозой бывает, понимаешь?

– Да. У меня такое тоже было.

– И?..

– Сходил к врачу, что и тебе сделать советую. Кардиограмму надо снять. У тебя наверняка сердечко начало пошаливать. – И, заметив, как сеструха недовольно поджала губы, добавил: – Я просто, как и ты, не верю в предчувствия.

Тут в сумочке Виолы запиликал телефон. Сигнал был отвратительный. Матвея передергивало, когда он его слышал. Просил поменять, но Виола категорически отказывалась. Говорила, что другие просто не воспринимает.

– Алло, – проговорила она в трубку. – Да, это я. А с кем я…? О… – Глаза стали большими. – Здравствуйте… – Она напряженно слушала, постукивая вилкой по столу. Вдруг прибор выпал у нее из рук. – Что? Какой кошмар! – Лицо Виолы побледнело. – Да, да, конечно. Когда? Я хоть сегодня. Договорились. До свидания.

Она медленно опустила телефон на стол.

– Вот и не верь после этого в предчувствия, – сипло проговорила Виола.

– Что случилось?

– Красотуля умерла.

– Умерла? – не поверил своим ушам Матвей. Он знал эту девушку (пусть и шапочно – через сеструху), молодая, здоровая и… жизнеспособная, что ли? Есть такие люди, глядя на которых думаешь – до ста лет доживут. – Что с ней случилось?

– Ее убили. Звонил следователь, хотел поговорить.

И, сложив ладони ковшиком, уронила в них лицо. Плечи затряслись. До Матвея донеслись всхлипывания…

Ни разу до этого он не слышал плача Виолы!

Глава 3

Бородин сидел на высоком стуле и задумчиво щупал женскую грудь.

– Нет, вы ошибаетесь, – сказал он наконец. – У вас симметричная грудь.