Красавчик - [22]

— И если бы барин поймал тебя, — продолжал Митька, — ну что бы тогда было?

В этих словах слышалась просто тревога, бескорыстная тревога доброго друга за участь друга. Это было уж слишком для Митьки. Сердце его сжималось и на глазах проступила подозрительная влага.

— Ну полно, Миша, — угрюмо вымолвил Митька, — будет. С портсигаром мы дело сладим, а потом… Вот тебе крест, что не буду шманать больше… пока мы с тобой…

Обещание было торжественное. Мишка радостно вскочил с земли, и глаза его снова заблестели и засияли, точно лучи солнца отразились в воде после дождя. Он схватил за руку Митьку.

— Не будешь? Ей-богу, не будешь?

— Сказал раз, — тоже веселея отозвался Митька. И прибавил, чтобы переменить разговор:

— А портсигар ты завтра снесешь барину. Скажешь, что нашли мы на траве, будто выронил он. Понял?

Это был такой простой и великолепный выход из скверного положения! Мишка мигом оценил его и с признательностью пожал руку друга.

— Ты всегда все обмозгуешь! — воскликнул он.

И обоим улыбнулся снова померкший было день. Заискрились солнечные улыбки на озере, торжественной радостью повеяло от ясной небесной лазури и даже, казалось, улыбаются хмурые сосны, покачивая приветливо мохнатыми верхушками. Легко и радостно било на душе у Мишки: обещание товарища являлось прочным залогом новой жизни. Она заманчиво улыбалась впереди и сверкала и искрилась так же, как блестело и искрилось под солнцем тихое лесное озеро.

И Митька чувствовал себя хорошо. Как ни странно, но обещание, сорвавшееся, у него сгоряча, нисколько не тяготило его: веселое радостное настрое его друга вносило покой и тихую радость в его душу. Митька почувствовал вдруг, что готов сделать для Красавчика что угодно и нисколько не удивился этому: все казалось в порядке вещей.

До вечера друзья бродили по берегу озера, купались и ни на минуту их не покидало хорошее настроение. Рыбаки, как и предполагал Митька, действительно поставили снасти на озере: мальчуганы, подойдя к поселку, видели на воде тяжелые деревянные поплавки. Было твердо решено ночью отправиться за чужой рыбой, и друзья насмотрели для этой цели легкий челнок все в том же рыбачьем поселке.

К вечеру вернулись в пещеру. Развалясь на постелях и закусывая колбасой с хлебом, приятели беседовали о ночном похождении.

— Беда, что ночи-то теперь совсем светлые, — говорил Митька, — если случится кто-нибудь на берегу, так заметить могут. А рыбаки народ злющий… В прошлом году меня чуть не убил чухна один… Еле убежал…

— Ну и теперь убежим, — беспечно заметил Мишка. — Убежим, понятно. Рыбы лишь бы набрать…

В пещере темнело. Вечерний сумрак ложился на озеро, затуманивая противоположный берег. Вода курилась слегка от росы.

Белая ночь постепенно набрасывала призрачное порывало на озеро и хмурый лес. Утихали лесные звуки, словно умирала жизнь в мохнатой иглистой чаще… Замолк лесной жаворонок, последний стук дятла заглох в отдалении, и на несколько минут стало тихо в лесу. Потом новые звуки наполнили его — начала дышать белая ночь, населив лесную чашу призраками и тайнами.

В пещере стало совсем темно. Красавчик, лежа в одном ее углу, с трудом различал темный силуэт друга, лежавшего у самого входа. Митька наблюдал сквозь заросли кустов за наступлением ночи, выжидая наиболее удобный момент, чтобы двинуться в путь.

— Нам подойти бы к домам; когда совсем стемнеет, — говорил он, — челнок тогда легко будет забрать…

— А с челном-то что будем делать потом?

— А пустим прямо на озеро. Найдут его, некуда ему деться-то… Ну, пойдем, что ли, как раз пора.

Красавчик поднялся с земли вслед за Митькой, и оба выскользнули из пещеры, словно тени какие-то.

На озере стояли сумерки, какой-то полупрозрачный туман. Сквозь него мутно поблескивала темная вода. Деревья тонули в белой мути, сливались и походили на кучу теней, беспорядочно перепутавшихся друг с другом.

Где-то кричала ночная птица. Её жалобные крики точно предостерегали от какой-то неведомой опасности. Озеро поблескивало словно громадный загадочный глаз, высматривавший что-то.

Мальчуганы шли по берегу озера, храня молчание. Обоим было немного жутко, точно обвеивали их своим дыханием грядущие опасности. Все было так загадочно и таинственно кругом. Лес казался сквозь призрачную завесу воздушным и легким, точно это были не тяжелые угрюмые сосны и ели, а души их, покинувшие на время свои массивные тела. Странные звуки доносились из лесной глубины: то треск веток под чьими-то тяжелыми шагами, то чей-то таинственный шепот, а то и дикий протяжный стон ночной птицы, от которого невольно пробегали мураши по спине.

Таинственность ночного похождения клала на детей свою печать, холодком жути вея на их души. Молчали оба, точно боялись, что голоса их вызовут какой то неожиданный и странный переполох в загадочной тишине белой ночи.

Подошли к рыбачьим лачугам. Залаяла громко собака на ближнем дворе, и лай её хриплым эхом разнесся далеко кругом. Друзья замерли.

— Разбудит всех проклятая, — шепнул Митька. — Чтоб ей пусто!

— А мы пойдем дальше, — тоже шепотом предложил Красавчик, — может она и зря лает.

— Пойдем.

Тихо, крадучись стали пробираться между несколькими хибарками, криво лепившимися к высокому берегу. Вот, наконец, и место, где насмотрели челнок…