Красавчик - [13]

Шрифт
Интервал

Наступил вечер, а жена все не возвращалась. Огни уличных фонарей затмили последние проблески дневного света, и прохожих становилось все меньше. Я зашел в «Мечту» — из этого маленького кафе превосходно просматривался весь перекресток — и уселся за столик у самой витрины, чтобы уж наверняка не пропустить Рене.

Вообще-то «Мечта», где собираются пропахшие потом работяги и где принято чокаться с хозяином, внушает мне некоторую брезгливость. Но, случайно познакомившись кое с кем из местной богемы, я иногда наведываюсь с ними в это заведение пропустить у стойки стаканчик. Удовольствие не ахти какое, зато при случае я хвастаю перед друзьями, давая им понять, что знаком с известными художниками, да и сам достиг достаточно высокого положения, чтобы позволить себе зайти в «Мечту», не опасаясь, что меня примут за коммивояжера или приодевшегося шофера. Летом, когда у нас бывали гости, Рене никогда не упускала возможности показать им с балкона крохотную террасу кафе и, смеясь, сообщить: «Вон там — клуб моего мужа. В этом роскошном заведении его нередко можно увидеть за стойкой рядом с какой-нибудь знаменитостью». Все неизменно покатывались со смеху, как будто в том, что я посещал «Мечту», было что-то нелепое и забавное. И я смеялся вместе с ними.

Удобного места за столиком не оказалось, и я подошел к стойке. Рядом со мною Жубер, скульптор с улицы Жирардона, беседовал с одним из жильцов нашего дома, неким Гарнье. Их разговор я слушал краем уха — все мое внимание было приковано к улице, где вот-вот должна была появиться Рене. Болтая, мои соседи тоже посматривали на тротуар и заметили нашу служанку в белом переднике. Она шла домой с бумажным свертком — должно быть, несла окорок или тертый сыр.

— Глянь-ка, — сказал Жубер, — вон пошла служанка Серюзье. Кстати, что поделывает этот бедняга Серюзье?

— Вовсе он не бедняга, — возразил Гарнье. — Нашел кого жалеть!

— Да я и не жалею, просто он какой-то пришибленный.

Однако в голосе скульптора явственно слышалось сострадание. На сей раз Гарнье возражать не стал, хотя и не поддержал собеседника. Этот тщедушный человечек с очень выразительными живыми глазами — мой сосед по этажу, но видимся мы не часто: он театральный режиссер, и его обычно не бывает дома с шести вечера до двенадцати ночи. Он всегда был мне симпатичен, я считаю его честным малым. Похоже, замечание Жубера не показалось ему спорным, и это уязвило меня в самое сердце.

Наконец я увидел автомобиль дядюшки Антонена: он развернулся на площади и затормозил у нашего подъезда. Я тотчас вышел из кафе, в замешательстве от услышанного нечаянно прихватив с собой газету Жубера, которую тот положил на стойку. Теперь она мне пригодилась. Обычно появление дядиной машины причиняло нам с Рене одну досаду, но сейчас я смотрел на нее с огромным удовольствием. Укрывшись за газетой Жубера, я умиленно улыбался. У дядюшки Антонена, родного дяди моей жены, разводившего в Шату свиней, была мания собирать автомобили из разнокалиберных деталей, приобретенных у торговцев металлическим хламом. Он хвастался, что менее чем за полторы тысячи франков становится обладателем собранной своими руками автомашины, «мощной, экономичной, изящной и кое в чем даже превосходящей некоторые новые серийные модели». Дядюшка Антонен был милейшим человеком и очень нас любил, но Рене сторонилась его из-за его колымаг, которые, по ее мнению, компрометировали нас в глазах соседей. Рене всегда отличалась четким представлением о социальной иерархии и в особенности о той ее ступеньке, которую занимала наша семья. С похвальным в общем-то благоразумием она полагала, что уклад нашей жизни должен соответствовать моему заработку, и все покупки, вплоть до мяса для жаркого или резинок для моих носков, делала с оглядкой на то, что принято у людей одного с нами круга. Например, она не разрешала мне покупать автомобиль, потому что машина в четырнадцать лошадиных сил была нам не по средствам, а ездить в менее респектабельном экипаже она считала зазорным. Таким людям, как Гарнье или скульптор Жубер, подобные соображения могут показаться мелочными, смехотворными и даже заслуживающими презрения, но я и по сей день склонен думать, что тут они не правы. Такие вот заботы и придают нашему существованию терпкий привкус, вносят остроту в нашу повседневность — благодаря этому мы, верно, и тешим себя на смертном одре уверенностью, что жизнь прожита не зря. Не подозревая о том, что его племянница может стыдиться ездить в автомобиле мощностью менее четырнадцати лошадиных сил, дядюшка Антонен звонил нам чуть ли не каждую неделю, простодушно предлагая объехать всех родственников на очередном детище его изобретательского таланта. Хочешь не хочешь, а раз в год приходилось соглашаться. Бедняжка Рене! Все драндулеты, рожденные комическим гением американского кинематографа, меркли перед творениями дядюшки Антонена. В действительности машина у него была всегда одна и та же, просто он то и дело вносил в нее усовершенствования, с гордостью заявляя, что она меняется быстрее трехмесячного кабанчика. Причина смехотворности его успехов заключалась в разительном несоответствии между грандиозностью замыслов и убогостью средств для их осуществления. Когда дядя приезжал к нам, вокруг его машины вмиг собиралась толпа, и это больно ранило Рене. Пытаясь хоть как-то спасти положение, она через консьержку пустила по дому и окрестностям слух о том, что владелец диковинного автомобиля — человек очень богатый, но, как все старые холостяки, с причудами и с артистической жилкой.


Еще от автора Марсель Эме
Красная книга сказок кота Мурлыки

«Сказки кота Мурлыки» являются классикой детской литературы. Сестер Дельфину и Маринетту и их друзей, животных с фермы, знают даже те, кто никогда не слышал имени Марселя Эме. Надеемся, что с ними подружатся и наши читатели — и взрослые, и дети.


Голубая книга сказок кота Мурлыки

«Сказки кота Мурлыки» являются классикой детской литературы. Сестер Дельфину и Маринетту и их друзей, животных с фермы, знают даже те, кто никогда не слышал имени Марселя Эме. Надеемся, что с ними подружатся и наши читатели — и взрослые, и дети.


Уран

В одном из последних романов М.Эме, «Уран», описывается малоизвестный российским читателям период истории Франции — первые месяцы после освобождения от фашистской оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.


Вино парижского разлива

Марсель Эме (1902–1967) — всемирно известный писатель, продолжатель лучших традиций французской литературы, в произведениях которого причудливо сочетаются реализм и фантастика, ирония и трагедия. В России М. Эме известен главным образом детскими сказками и романами. Однако, по мнению критиков, лучшую часть его творческого наследия составляют рассказы, в том числе и вошедшие в этот сборник, который «Текст» издает второй раз.«Марселю Эме удается невозможное. Каждая его книга может объединить, пусть на час, наших безнадежно разобщенных сограждан, растрогать самых черствых, рассмешить самых угрюмых.


Помолвка

Марсель Эме (1902–1967) — французский писатель прозаик, драматург, автор комедий, романов, сказок и новелл.В сборник вошли лучшие рассказы писателя, большинство из которых переведено на русский язык впервые.


Ящики незнакомца. Наезжающей камерой

Романы французского писателя Марселя Эме (1902–1967) «Ящики незнакомца» и «Наезжающей камерой» публикуются на русском языке впервые. По усложненности композиции и нарочитой обнаженности литературных приемов они близки исканиям некоторых представителей «нового романа», а также линии абсурда у экзистенциалистов.В романе «Ящики незнакомца» на фоне полудетективного, полуфантастического сюжета с юмором, доходящим до сарказма, представлены странно запутанные взаимоотношения героев с их маленькими сиюминутными трагедиями и глобальными философскими изысканиями.Как будто в старой киноленте мелькают герои романа «Наезжающей камерой», в котором дерзко сочетаются глубокие чувства с низменными инстинктами, восхищенные эстетские разговоры с откровенной глупостью, благородная дружба с равнодушным предательством.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Джек из Аризоны

Можно попытаться найти утешение в мечтах, в мире фантазии — в особенности если начитался ковбойских романов и весь находишься под впечатлением необычайной ловкости и находчивости неуязвимого Джека из Аризоны.


Ганская новелла

В сборник вошли рассказы молодых прозаиков Ганы, написанные в последние двадцать лет, в которых изображено противоречивое, порой полное недостатков африканское общество наших дней.


Незабудки

Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.


Красные петунии

Книга составлена из рассказов 70-х годов и показывает, какие изменении претерпела настроенность черной Америки в это сложное для нее десятилетие. Скупо, но выразительно описана здесь целая галерея женских характеров.