Кракатит - [42]

— Войдите! — вскакивая, крикнул Прокоп; он еще не совсем очнулся и с трудом соображал, где находится.

Вошел седовласый, благородного вида господин, весь в черном, и низко поклонился.

Прокоп стоял, ожидая, пока благородный господин заговорит.

— Дребайн, — представился министр (по меньшей мере!) и снова поклонился.

Прокоп отвесил столь же низкий поклон.

— Прокоп, — ответил он. — Чем могу служить?

— Не соблаговолите ли вы немного постоять?

— Пожалуйста, — пролепетал Прокоп, сбитый с толку: что с ним будут делать?

Седовласый господин изучал фигуру Прокопа прищуренными глазами; даже обошел его кругом и погрузился в созерцание Прокоповой спины.

— Могу я попросить вас немного выпрямиться?

Прокоп вытянулся, как солдат; какого черта…

— Разрешите, — сказал господин, опускаясь на одно колено.

— Что вам надо? — испуганно отшатнувшись, воскликнул Прокоп.

— Снять мерку, — с этими словами господин уже вытащил из заднего кармана сантиметр и принялся мерить длину брюк Прокопа.

Прокоп отступил к окну.

— Перестаньте, понятно? — раздраженно крикнул он. — Я не заказывал никаких костюмов.

— Мне уже дано распоряжение, — учтиво настаивал господин.

— Слушайте, — едва владея собой, начал Прокоп, — идите ко всем… Не нужны мне никакие костюмы, и точка! Поняли?

— Пожалуйста, — согласился господин Дребайн и присел на корточки; он приподнял жилет Прокопа, потянул за нижний конец брюк. — На два сантиметра длиннее, — заметил он, вставая. — Позвольте! — и опытной рукой скользнул Прокопу под мышку. — Слишком свободно.

— Ну и ладно, — буркнул Прокоп, поворачиваясь к нему спиной.

— Благодарю, — сказал Дребайн, разглаживая па лопатках Прокопа какую-то складку.

Прокоп обернулся вне себя:

— Эй вы, руки прочь, а не то…

— Простите, — извинился господин, мягко обхватывая его вокруг талии; и прежде чем Прокоп, охваченный жаждой убийства, успел пошевелиться, назойливый господин стянул сантиметр вокруг его пояса, отступил и, склонив голову, принялся разглядывать талию Прокопа. — Да, именно так, — вполне удовлетворенный, заметил про себя портной и низко поклонился со словами: — Честь имею…

— Иди ты к лешему! — гаркнул Прокоп ему вслед. — Ничего, завтра меня здесь не будет, — закончил он про себя, после чего, возмущенный, зашагал из угла в угол. — Да разрази их гром, неужели эти люди воображают, что я тут полгода проживу?

Тут, постучав, с видом невинного младенца, вошел Карсон. Прокоп остановился, сцепив руки за спиной, смерил его мрачным взглядом.

— Слушайте, — резко сказал он. — Кто вы такой, собственно говоря?

Карсон и бровью не повел; скрестив руки на груди, он поклонился на восточный манер:

— О принц Аладин, я — джин, твой раб. Приказывай — я выполню любое твое желание. А вы изволили соснуть? Ну, ваше благородие, как вам тут нравится?

— Чудесно, — с горечью ответил Прокоп: — Только я хотел бы знать: должен ли я считать себя арестованным и по какому праву?

— Арестованным? — ужаснулся Карсон. — Господи боже мой, разве кто-нибудь не пускал вас в парк?

— Нет; но — из парка.

Карсон сочувственно кивнул:

— Неприятно, правда? Мне очень досадно, что вы недовольны. Вы купались в пруду?

— Нет. Как мне отсюда выйти?

— Боже мой, да через главные ворота. Идите прямо, потом налево…

— И предъявите пропуск, так? Только пропуска-то у меня и нет.

— Какая жалость, — заметил Карсон. — А ведь здесь очень красивые окрестности.

— А главное — их тщательно охраняют.

— Очень тщательно, — согласился Карсон. — Прекрасно сказано.

— Послушайте! — взорвался Прокоп, потемнев от гнева. Думаете, очень приятно на каждом шагу натыкаться на штыки или колючую проволоку?

— Где же это? — удивился Карсон.

— Везде по краям парка.

— А зачем вас черти носят по краям? Ходите себе в середине, вот и все.

— Значит, я под арестом?

— Боже сохрани! Да, чтоб не забыть: вот вам удостоверение. Пропуск на комбинат, понимаете? Вдруг вам захочется заглянуть туда.

Прокоп взял удостоверение и удивился: там была наклеена его фотография, сделанная, видимо, сегодня.

— Могу я с этим пропуском выйти с территории?

— О нет, — поспешил ответить Карсон. — Не советую. И вообще будьте немножко осмотрительней, ладно? Понимаете? Вот, взгляните. — И он показал в окно.

— Что там?

— Эгон обучается боксу. Ага, съел! А с ним — фон Граун. Хо-хо, мальчишка не из трусливых!

Прокоп с отвращением смотрел на двор, где полуголый юноша, с окровавленным носом и губами, всхлипывая от ярости и боли, вновь и вновь бросался на своего более опытного противника, чтобы через секунду отлететь от него еще более жалким и окровавленным. Особенное омерзение внушало Прокопу то, что зрелищем этим любовались старый князь — сидя в кресле на колесах, он смеялся во все горло — и княжна Вилле, которая при этом спокойно беседовала с каким-то великолепным красавцем. Наконец, совершенно одурев, Эгон упал на песок; кровь капала у него из носа.

— Скоты, — проворчал Прокоп неизвестно по чьему адресу и сжал кулаки.

— Не надо быть таким чувствительным, — сказал Карсон. — У нас жесткая дисциплина. Живем… как на военной службе. Не балуем никого. — Он так выразительно подчеркнул последние слова, что они прозвучали угрозой.