Крах конного блицкрига - [8]

Таким образом, как можно видеть, подготовка родов войск русской военной машины осуществлялась поодиночке — без взаимодействия друг с другом на поле боя. Другим важнейшим упущением предвоенной подготовки стал факт превосходного обучения отдельного бойца на фоне неумения управлять большой массой этих самых бойцов. Иными словами, начиная со штаб-офицерского уровня, русские войска уже начинали уступать противнику. Конечно, были и исключения, но все-таки правилом являлся именно данный тезис — чем выше был уровень управления, тем все больше и больше русская сторона отставала от подготовки неприятеля.

Все эти выводы в полной мере относятся и к кавалерии. Тем более что уже в XIX веке стало ясно, что кавалерия постепенно сходит на нет в качестве самостоятельного рода войск. Советский ученый пишет: «…изменилась роль кавалерии. Она потеряла значение самостоятельной ударной силы и все более приобретала роль вспомогательного рода войск, обеспечивающего глубокую разведку и ведущего бой как в конном, так и в пешем строю. В связи с этим и в кавалерии [как и в пехоте] также обозначалась тенденция к унификации»[22]. Наверное, было бы странно, если бы один из родов войск готовился не так, как прочие. Правда, большая зависимость рода войск от воли высокопоставленного лица, заправлявшего им (например, генерал-фельдцейхмейстером артиллерии был великий князь Сергей Михайлович, также оказавший определяющую роль на развитие и подготовку русской артиллерии перед Первой мировой войной), вполне могла привести к иным методам обучения войск.

Однако этого не произошло. И проведение маневров в довоенный период отчетливо выявляет тенденцию, о которой мы говорили, — лучшая в Европе подготовка войск на низшем уровне (солдатский и обер-офицерский уровень) и худшая — на уровне высшем (со штаб-офицерского уровня). Это относится, конечно, к общевойсковым маневрам, где каждый род войск действовал как бы сам по себе, без осознанного понимания того простого факта, что в бою все рода войск будут драться бок и бок и, следовательно, они должны уметь сражаться таким образом. Но условия маневров готовились так, что победившей стороной считался не тот общевойсковой командир, кто сумел организовать победу, а тот, кто в максимальной степени использовал сильные стороны каждого рода войск по отдельности. Участник войны, гвардеец, вспоминал: «…дело с тактической подготовкой нашей кавалерии вообще обстояло несколько хуже, нежели в пехоте, ибо с конницей у нас весьма часто занимались меньше, чем следовало бы […] невольно досадуешь на то, сколько времени и труда тратили мы на освоение техники встречных лобовых конных атак, производимых всегда в сомкнутом развернутом строю, когда с пиками наперевес вихрем налетали друг на друга целые кавалерийские бригады и даже дивизии, сшибаясь друг с другом врукопашную. Разомкнутым строем атаковывали лишь пехоту. Такие картинные бои конницы были уместны, быть может, столетие назад, но при современной технике и вооружении вряд ли можно было ожидать практического применения подобной тактики в условиях настоящей большой войны. А между тем ни одно наше учение на военном поле, ни одни маневры никогда не обходились без подобных атак, коими традиционно завершались всякие маневры, будь то бригадные, дивизионные или даже корпусные»[23].

Таким образом, если пехота училась, в первую голову, вести огневой бой с пехотой противника, а артиллерия — контрбатарейной борьбе, то конница готовилась прежде всего к конному бою с кавалерией противника. Приведем громадную цитату из В. Рогвольда, который в своих работах, посвященных его личному опыту войны, усиленно исследовал именно этот вопрос — предвоенную подготовку русской кавалерии. В отношении обучения конных частей В. Рогвольд пишет: «Здесь прежде всего готовились к поединку с неприятельской кавалерией, который представлялся, как столкновение конных масс исключительно в конном строю. Все было направлено к тому, чтобы иметь на своей стороне всевозможные выгоды в таком столкновении, которое большей частью представляли себе как встречный бой». Выгоды:

быстрота развертывания походных колонн;

искусство выстраивания в оптимальный боевой порядок полков, бригад и дивизий;

умение менять направление и фронт в боевом порядке;

темпы и четкость спешивания войск и их посадки на коней;

соблюдение строгого порядка в частях;

соблюдение молчания вплоть до столкновения.

«В отношении движения и маневрирования больших масс конницы дошли до виртуозности: было обычным явлением, что кавалерийская дивизия двигалась и перестраивалась на полевом галопе по знаку шашкой своего начальника… В итоге русская кавалерия представляла страшное оружие на случай конных столкновений, но при условии действовать в сомкнутых порядках, в зрительной связи между частями. Как только зрительная связь нарушалась, отдельные начальники, не приученные действовать самостоятельно и согласованно для достижения указанной общей цели, терялись, не проявляли должной инициативы или задавались своими целями, ждали приказаний, бездействовали или старались восстановить зрительную связь в зависимости от характера данного лица. Обучение не приучало к поддержанию связи между частями, не давало необходимых навыков и привычек ни старшим начальникам, ни подчиненным; это было очень просто при зрительной связи и нормальных боевых порядках и совершенно не удавалось, как только боевой порядок расчленялся на самостоятельные группы, действующие на больших расстояниях друг от друга»